— Вы говорите, Деревья передали вам это? — спросил Кашинг. — Значит, вы сами сенситив?
— Моя чувствительность другого рода, — ответил В. С. — Я запрограммирован так, что могу взаимодействовать с Деревьями — и только. Так что моя чувствительность очень ограничена.
— Значит, вы считали, что человек-сенситив смог бы получить информацию. И когда Илейн не сделала этого…
— Я решил, что все пропало, — сказал В. С. — Но теперь я думаю иначе. Она просто слишком сильный сенситив, запрограммированный на космос и явления космического масштаба. Когда она небрежным взглядом окинула то, что хранится в наших банках памяти, то была потрясена царящим там хаосом. И я должен признать, что там действительно ужасный беспорядок. Миллиарды единиц информации свалены в кучу. Но этим утром появился другой сенситив — Мэг. Она добралась до них, она их пощупала и, хоть ничего и не поняла, узнала, что они там есть.
— Все это — благодаря мозговому кожуху, — вставила Мэг. — Это он мне помог.
— Я дал тебе мозговой кожух вместо хрустального шара, вот и все, — сказал Ролло. — Просто гладкая вещица. Тебе нужно было сосредоточиться.
— Ролло, — сказала Мэг, — прости меня, пожалуйста, Ролло, это нечто большее. Я надеялась, что ты никогда не узнаешь. Только Том да я, мы оба знали, но не говорили тебе.
— Вы хотите сказать, — перебил ее В. С., — что мозг внутри этого кожуха все еще жив? То есть, когда тело робота обездвижено или разрушено, его мозг продолжает действовать?
— Но это невозможно! — вскричал Ролло. — Он не может ни видеть, ни слышать, он замкнут внутри кожуха!
— Это так, — прошептала Мэг.
— Тысячу лет, — продолжал Ролло. — Больше тысячи лет…
— Ролло, нам очень жаль, — сказал Кашинг. — Еще той ночью, давно, когда ты дал Мэг подержать кожух, помнишь? Она почувствовала, что он еще жив. Она сказала мне, и мы решили, что тебе не нужно знать об этом. Видишь ли, ничего уже нельзя сделать.
— Их же миллионы, — бормотал Ролло. — Лежат там, где упали, и никто не найдет их всех. А другие собраны в кучи… А третьими играют дети, словно игрушками…
— Я, как робот, разделяю ваше горе, — произнес В. С. — Но я согласен с джентльменом, что ничего уже сделать нельзя.
— Мы можем собрать новые тела, — сказал Ролло. — В конце концов, мы же можем сделать что-нибудь, чтобы вернуть им зрение, слух… И голос.
— А кто смог бы сделать это? — с горечью спросил Кашинг. — Кузнец в деревенской кузнице? Ремесленник, делающий наконечники для стрел и копий кочевников?
— И теперь, — сказал В. С., — этот мозг, столько лет изолированный от внешнего мира, разбужен человеческим мозгом. Как вы, кажется, сказали, он откликнулся и помог.