– Это было классно, – сказала Ама, облизываясь и проводя губами по краю бокала. – Правда?
– Может, вторую бутылку откроем? – пробормотал Володька.
– Нет, – резко качнула она головой. – Это будет уже пьяный разгул, а не пиршество. Выпили мы достаточно, и я наелась.
Володькины руки задрожали так, что пустой стакан запрыгал по столу.
И что? Она сейчас уйдет? Заберет в прихожей свой дурацкий чемодан с дурацкими бумагами – и исчезнет из Володькиной жизни?! И ее зеленые глаза, и эти ноги… ноги! – и палец с толстым медным кольцом, и медный браслет на загорелом запястье…
У него вдруг сильно закружилась голова. Пришлось даже схватиться за стол, чтобы не упасть со стула. Он слабо ойкнул, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
– Спокойно, – послышался резкий голос. – Сейчас все пройдет.
Володька открыл глаза и какое-то время смотрел на странно плывущее перед ним зеленоглазое лицо.
– Ой… – тихо сказал он и сильно прижал руки к груди. – Кто вы? Как сюда попали? Я одна дома… Чего вам нужно?! Уходите!
– Что, серьезно хочешь, чтобы я ушел? – хохотнул тот, кто сидел напротив.
Длинные загорелые пальцы легко провели по Володькиному подбородку, губам… дыхание перехватило… руки скользнули к его груди, поцарапали мигом напрягшиеся соски, потом раздвинули ноги и стали медленно гладить. Стон сорвался с губ…
– Ну что, Чика? – спросил глубокий, волнующий голос. – Трахнуть тебя?
Желание скрутило тело.
– Да! Трахни меня! Скорей!
– Потерпи еще немного, Чика. Не на полу же мы будем валяться? Пошли в кровать. Да не смотри ты на меня так умоляюще, все будет! Так отделаю, что мало не покажется.
* * *
Конечно, это не его дело, сердито думал Артем. Конечно, это было дело ми… то есть, пардон, полиции. И, очень может быть, они уже навели справки о бригаде «Скорой помощи», которая посетила выбросившегося с балкона муж-чину незадолго до того, как он принял свое последнее в жизни решение. И нашли эту бригаду. И разобрались, в чем там было дело. И оставили людей в покое, потому что все оказалось в полном порядке: врачи перепутали адрес, приехали не к тому человеку, а он их выгнал в сердцах. Всякое бывает. Но Артему об этом, само собой, никто не сообщил. А почему ему должны были сообщить-то? И почему ему так хотелось узнать, как выглядели те двое – врач и фельдшер, – приезжавшие на Оранжерейную улицу? Почему его так мучило явное сходство этих двух случаев?
Ну почему так много «почему»? Потому, что кончается на «у»!
– Нам к какому подъезду? – спросил Валера, когда они въехали во двор.
– Погоди… – Артем вспомнил: вон там лежало тело. Значит, он упал оттуда… – Ага, вон туда, к тому подъезду.