— Да, пятеро американцев, — торопливо подхватил я. — Роберт Бейтмен и Роберт Ренник, Чарльз Хоберман и Чарльз Вуд и, разумеется, Чарли Уикс.
— Чарли Уикс? — переспросил Рэй. — Так это он и есть тот парень?
— Да, тот самый парень, — ответил Уикс.
Тут я для разнообразия решил объяснить, что Роберты стали Бобом и Робом, Чарльзы — Кэппи, Чаком и Чарли.
— И еще, — сказал я, — у всех у них были клички по названиям животных.
Маугли удивился:
— Животных? Извини, Берни, что перебиваю. Просто хотел убедиться, что не ослышался.
— Да, животных, — подтвердил я. — Ты не ослышался. Кодовые подпольные клички. Бейтмен был Кошкой, а Ренник — Кроликом.
— Вообще-то, — встрял Уикс, — это он так, к слову. С тех пор прошла куча времени, и никакого значения это теперь не имеет.
— Замечание принимается. Хоберман был Бараном, Чарли Уикс — Мышью.
— Пи-пи… — пропищал Чарли Уикс.
— Ну а тотемом Чака Вуда, что само по себе уже достаточно символично, стал Вудчак. Случай единственный в своем роде, потому как кличка основана на чистой игре слов, а не на личном сходстве со зверем. Но она ему очень подходила. Кстати, теперь мне кажется, что Вуд придумал ее себе сам.
— Ха! — воскликнул Уикс. Потом задумчиво возвел глаза к потолку, словно стараясь припомнить что-то. — А знаешь, — сказал он наконец, — думаю, ты прав, Ласка.
— Ласка? — с удивлением переспросила Кэролайн.
Я пропустил это мимо ушей.
— Итак, — продолжил я, — пять американцев, и все с подпольными кличками. Занимались они подрывной деятельностью на Балканах. Работали вместе с партизанами, диссидентами самого разного толка, и все это с целью дестабилизировать обстановку… в Югославии? Румынии? Болгарии?..
— В любой из этих стран, — подсказал мне Уикс. — Или во всех вместе взятых. Славно, не правда ли? И каждый был гордостью нашего зоопарка, именуемого «Зверинцем Ганнибала»… — Он подмигнул мне. — Кстати, еще одна кличка, бывшая у нас в ходу. Я вам не рассказывал, нет? Так звали Адамса Моргана, старину Моргана, который нас курировал. Его подпольная кличка была Ганнибал, а мы между собой прозвали его Слоном. — Он молитвенно сложил ладони. — Все, Ласка, больше не буду мешать. Ты хозяин, тебе и слово.
И я сказал так:
— Им удалось нащупать одно из возможных средств воздействия на движение за независимость Анатрурии. Недовольство в этой части света никогда не умирало, просто порой дремало на протяжении жизни одного-двух поколений. Королю Владу было уже за семьдесят, овдовев, он проживал на Коста-де-Нада с чередой сменявших одна другую экономок, а вся его светская жизнь сводилась к бесконечным выпивкам и карточным играм с другими бывшими коронованными особами, поддерживавшими его на протяжении сорока лет. Он являлся весьма важным символом былого величия Анатрурии, но вряд ли согласился бы присоединиться ко вновь ожившему патриотическому движению. Последнее, чего бы ему хотелось в жизни, так это променять солнечную Испанию на убогое прозябание на задворках Европы, где-нибудь в безлюдных анатрурийских холмах.