— По маркам.
— По маркам? Ах, ну да, конечно, анатрурийцы, с которыми мы работали, рассказывали о марках. Причем придавали им такое значение, словно от печатного станка в Будапеште зависели легитимность и само существование их государства… Не уверен, что кто-либо из них видел эти загадочные марки. Вы сами-то филателист? Насколько я понимаю, они очень редки.
Я рассказал ему об иллюстрациях в каталоге Скотта.
— Понятно, — заметил он. — Итак, ваша приятельница — анатрурийка и, по всей видимости, считает себя верноподданной Влада Первого и Последнего?.. Однако этого недостаточно, чтобы объяснить ваше… э-э… участие во всем этом деле.
— Она исчезла.
— Ах, вон оно что… Окончательно и бесповоротно?
— Исчезла без следа.
— Ну а какая связь с «Боккаччо»? Это была ее идея, навестить эту квартиру?
— Нет.
— Кстати, какую именно квартиру? Кто там живет?
— Квартире «8-Би», и я понятия не имею, кто там живет. Но он тоже анатруриец, это несомненно.
— Откуда такая уверенность?
— У него тоже есть фотография Влада.
— Вы серьезно?.. Да, вижу, что серьезно. Точно такая же фотография? В той же позе, и…
— Нет, другая. Там он один и на нем военная форма.
— О, все монархи почему-то обожают военную форму, — заметил он, — особенно когда у них нет страны и армии, которая может носить эту форму. Так, значит, вы побывали в той квартире? Иначе вы бы снимок не увидели, верно?
— Да.
— И ушли оттуда с тем, за чем приходили?
— Нет. Мне помешали, — ответил я и рассказал, как прятался в шкафу и как, выйдя оттуда, обнаружил, что портфельчик исчез.
— Так получается, вы все еще сидели в ловушке, когда Кэппи ушел от меня? Надо сказать, что пробыл он тут совсем недолго. Я рассчитывал, что он посидит хотя бы часок, но он зашел и вышел где-то минут через десять. Справедливости ради следует заметить, я не слишком уговаривал его остаться. Его присутствие вызвало всякие воспоминания, далеко не все — самые приятные. Надо сказать, что и подарок тоже. Мышь… Я всегда считал, что это лучшая из работ Лечкова. Может, потому, что она — моя. Я имею в виду, моя кличка. А теперь и сама эта резная фигурка принадлежит мне, и я рад, конечно, рад. Но надо сказать, теперь мне все меньше хочется обладать вещами. А что случилось с Кэппи?
Этот вопрос застал меня врасплох, но отвечать на него рано или поздно все равно пришлось бы. Я знал, что он обязательно спросит меня об этом, и уже решил для себя, каким будет ответ.
— Он мертв, — ответил я. — Его убили.