Среди них было имя
Светланы Ермаковой – профессора прикладной математики, возглавлявшей разработку
программного обеспечения ракетных навигационных систем, а позже в совершенно
новой, малоизученной сфере – генной инженерии, где она стала одним из первопроходцев.
То, что ей удалось, поражало всех коллег, с кем она трудилась: они не
переставали восхищаться размахом ее открытий, научных выводов, находивших
практическое применение и в обороне, и в медицине.
Но в настоящий шок
она повергла научное общество, когда вдруг объявила о своем уходе: не на
заслуженный отдых, не в иные сферы научной деятельности, а в… монастырь.
Светило отечественной математики, ученый, разработавший траектории полетов
баллистических ракет, многофункциональных космических спутников, обслуживающих
интересы военной разведки, автор крупных открытий решила уйти в монастырь! И не
в какой-то известный, манивший к себе тысячи паломников, поражавший своим
великолепием, блеском, шиком, даже помпезностью, а настоящую глушь, почти
дебри, где не было ни дорог, ни света, ни связи. Она, Светлана Ермакова – гений
в области математического анализа, математической логики, компьютерного
программирования – ошеломила, повергла в шок своим, как считали ее коллеги и
близкие друзья, намерением, не вписывавшимся ни в какую логику: ни в
математическую, ни человеческую, ни просто здравый смысл. Оставить все: славу,
почет, любимую работу, коллег, прекрасную квартиру, шикарную дачу – и затворить
себя в монастырской келье. Во имя чего? Ради чего?
Институт, возглавляемый
Ермаковой, гудел от этой новости. Да, рассуждали близкие ей люди, Светлана
Григорьевна несколько лет назад потеряла любимого человека, мужа – тоже
известного ученого, академика, работавшего в том же направлении, что и сама
Ермакова. Но она была не дряхлой старушкой, а оставалась еще видной женщиной,
не растеряв былой привлекательности, оставаясь очень общительным, веселым,
разносторонне развитым человеком. В ее доме стояло фортепиано, и вокруг него по
вечерам собирались друзья Ермаковой – что-то вроде культурного салона научной
интеллигенции, чтобы послушать волшебную музыку, когда та садилась за инструмент.
А иногда она очаровывала всех проникновенными стихами, которые тоже писала
сама. И как теперь все это было соединить с желанием бросить, оставить все и
уйти в монастырь?
Кто-то из друзей
был не на шутку встревожен: уж не повредилась ли Ермакова рассудком? Такое
здесь тоже случалось с людьми, полностью погруженными в научную работу, исследования.
Но то, что произошло после того, как Светлана Григорьевна по настоятельным просьбам
самых близких людей посетила одного из известных психиатров, повергло общество
в еще больший шок и смятение: следом за Ермаковой решила податься в монастырь и
эта женщина-психиатр. Даже не следом, а вместе с ней. Так и приехали: сначала
простыми монахинями, а вскоре после смерти старенькой матушки-настоятельницы
бразды правления святой обителью взяла на себя профессор Светлана Ермакова –
отныне игуменья Адриана.