– Так что же сидим?
– воскликнул Смагин. – Что мы еще ждем?
– Мы не ждем, а уже
действуем, хозяин, – Выкван собрался уйти. – Я к следователю и подключу нужных
людей, чтобы…
– Погоди, мои
друзья из милиции звонят, – Смагин достал заголосивший телефон и приложил к
уху, отойдя в сторону. – Слушаю тебя внимательно, Василь Захарович. У нас тут
ошеломляющие новости. У вас тоже? Тогда начинай со своих.
Слушая, о чем ему
стали рассказывать, лицо Смагина снова изменилось, став сначала растерянным,
потом удивленным, а потом суровым, даже злым.
– Ах, негодяи, –
прошептал он, окончив разговор и кину телефон на стол. – Ах, мерзавцы… Что
затеяли, ничего святого нет.
– Что случилось? –
встревоженный Выкван подошел к Смагину.
– Терещенко звонил,
рассказал свежие новости. В монастыре, в той комнате, где рядом с моей Надеждой
жила Ангелина, которая скоропостижно скончалась, провели тщательный обыск и нашли
портативную видеокамеру, кем-то умело спрятанную за иконами. Когда воспроизвели
сохранившуюся запись, то увидели, как покойница перед смертью назвала имена
всех, кто требовал от нее подсыпать Надежде специально выращенные в лаборатории
для убийства смертоносные грибы. В природе они вообще не растут, по крайней
мере в наших краях. Но почему-то эти грибы съела сама Ангелина: врачи бессильны
были что-либо сделать для ее спасения. Против этих грибов пока нет никакого
противоядия. И следы этого преступления тоже ведут к нашим соперникам, прежде
всего к Илье Гусману. Не удивлюсь, если его имя выплывет и при расследовании
дела о наезде на детишек.
– Господи, на все
Твоя святая воля, – прошептала Любовь Петровна, крестясь на святые образа. – А
ты не верил в чудеса, не верил в то, что Господь защитит нас…
– Что ж, команда
Лубянского, похоже, сделала все свои ходы, – задумчиво сказал Выкван. – Теперь
очередь за нами.
И быстро вышел из
комнаты, на ходу застегивая папку с документами.
Смагин теперь сам
подошел к Андрею и опустился перед ним на колени.
– Что я могу для
тебя сделать, сынок? Чем отблагодарю? Говори, теперь я твой должник.
Андрей поднял
Смагина, не позволив ему так унижаться.
– У меня к вам,
Павел Степанович, только одна просьба. Маленькая, но убедительная.
– Говори, –
решительно сказал Смагин, – я всю исполню, все сделаю. Говори.
– Обещайте, что
больше никогда не будете высказываться с таким презрением о людях моей
профессии. Она не хуже любой другой, а негодяи, продажные шкуры есть везде,
даже среди людей такого высокого полета, как вы.