Мой товарищ улыбался - ему всегда нравился художественный мат. Захар говорил, что некоторые знатоки крепких выражений так умеют разнообразить свою ругань, что она становится похожей на поэзию. Он даже иногда специально пробирался в больницу, где работал его отец - послушать под окнами кудрявые выражения прощающихся с "белкой" алкоголиков. Мне ничего красивого в этих словах не виделось, и я едва не полез в кабину требовать сатисфакции за нанесенные оскорбления. Но парень за рулем смачно сплюнул в нашу сторону, и, со скрежетом переключив передачу, газанул, унося в кузове нечто гораздо более смрадное, чем выхлоп его мотора. А я смотрел ему в след и пытался увидеть его будущее, но ничего не получалось - я не знал его! И, видимо, никогда не узнаю, поэтому и "вспомнить" о нем мне было нечего. Это второе открытие показалось мне еще более забавным, чем все, произошедшее с утра.
А Захар уже тянул меня за рукав.
Летняя дискотека под открытым небом в городском парке культуры и отдыха встретила нас запахом пота и сигарет, гоготом местной шпаны и "Барабанщиком" Гнатюка. И я сразу отметил, что еще тридцать лет кудрявый украинский парубок будет петь только "Барабанщика" и "Птицу счастья". И все - ничего больше он уже не сделает. Будут какие-то песенки, но нынешней популярности ему не достичь никогда.
Ему и другим нашим "звездам советской эстрадыё" на смену придут группы "Мираж" и "Майский лай", нет, "Ласковый май" - с наивными, плохорифмованными простенькими однообразными песенками, какие-то бесчисленные Саши Айвазовы, Кати Лель... "Вспоминать" дальше мне расхотелось.
Захар моментально ввинтился в притоптывающую толпу, а я остался стоять под деревом. Примерно час я наблюдал за людьми - знакомыми и не очень - и "вспоминал-вспоминал-вспоминал" их будущее. Кто-то был виден весь, кто-то полностью закрыт для меня.
А со сцены наши доморощенные музыканты уже спели "Траву у дома", "Под крышей дома твоего" и взяли короткую паузу.
- Привет, - ко мне неожиданно подошла Нюрка Стрельцова с параллельного потока в институте.
Была она хорошенькая блондинка, с ладной фигуркой и одним существенным недостатком - сильно сосредоточена на комсомольской работе - будто и нечем более заняться девице в девятнадцать лет! И я никак не ожидал ее здесь увидеть - больно ответственно она относилась к своей общественной нагрузке, и на всякие танцы-шманцы времени у нее не было никогда прежде. Несмотря на свою показную деловитость и круглосуточную занятость комсомольскими поручениями, она часто улыбалась, смешно морща тонкий носик. От ее улыбки таяли все, кого я знал и я не был исключением.