Речь в ней шла о воротах в еще не созданный мир, который человеку предстоит придумать самому. Автор призывал читателя обустроить свой дом в вечности, опираясь на воображение и ритуалы. Он утверждал, что путь туда лежит через самоубийство, индивидуальное или коллективное. Весной девяносто восьмого года четверо подростков покончили с собой. Их родители подали на английского издателя в суд.
— Мне нравится эта идея, — ответила Мильдред.
А потом она слушала Беньямина и протягивала ему платок, если он плакал, что нередко случалось во время их бесед.
Он рассказывал об отце, и это была своего рода месть, ведь Стефан Викстрём не любил Мильдред.
— Он ненавидит меня, — жаловался Беньямин. — Но даже если я остригу волосы и надену обычную рубашку со всем тем, что полагается, и стану пай-мальчиком и председателем школьного совета, он и тогда не переменит своего мнения обо мне. Я знаю.
Тут в дверь постучали, и у Мильдред на лбу появилась беспокойная морщинка.
В кабинет вошел Стефан Викстрём. В тот день у него был выходной.
— Так вот ты где! — обратился он к Беньямину. — Сейчас же бери свою куртку и садись в машину!
— А тебя я попрошу не вмешиваться в мою семейную жизнь, — обратился Викстрём к Мильдред. — Мой сын стал хуже учиться. Меня тошнит от того, как он одевается. Он позорит свою семью, как только может, а ты, насколько я понимаю, наставляешь его в этом. Приглашаешь на чай, в то время как он должен быть в школе. — Викстрём постучал по ручным часам. — Ты слышал, что я сказал? — повернулся он к сыну. — Бери куртку и марш в машину! Сейчас у тебя по расписанию урок шведского языка, я отвезу тебя. Ты довел свою мать до слез. Звонил классный руководитель и спрашивал, где ты. Ты хочешь, чтобы мама заболела? Ты этого хочешь?
— Иногда Беньямину надо выговориться, — сказала Мильдред, — иногда…
— На это у него есть родители, — оборвал ее Викстрём.
— Вот как! — подал голос Беньямин. — Но ведь ты отказываешься говорить со мной. Вчера, когда я спросил тебя, можно ли мне поехать вместе с семьей Кевина в приграничную зону, что ты ответил мне? «Остриги волосы, оденься как нормальный человек — тогда и поговорим». Так?
Беньямин поднялся и взял свою куртку.
— Я поеду в школу на велосипеде, не хочу, чтобы ты подвозил меня. — С этими словами юноша выбежал из комнаты.
— Это ты во всем виновата. — Стефан повернулся к Мильдред, которая все еще держала в руках чашку с травяным чаем.
— Мне жаль тебя, Стефан, — ответила она. — Тебе, наверное, очень одиноко.