— Товарищи! Наш главком Муравьев объявил войну Германии. Которая вероломно нарушила перемирие и вторглась в пределы республики. Так что все мы будем теперь воевать только с немцами…
— А с беляками?
— Ни с беляками, ни с русаками, — скаламбурил адъютант, — воевать отныне не будем.
Он явно подражал своему главкому, возможно даже слышал от него этот каламбур. Но задавший вопрос красноармеец не оценил остроты и произнес неудовлетворенно:
— Как так?
— А вот так, дорогой товарищ! — охотно откликнулся адъютант и продолжал вдохновенно разглагольствовать, швыряя в напряженные лица бойцов гладенькие словосочетания, вне сомнений не им сочиненные, а заимствованные из уст все того же главкома Муравьева. — Перед возникшей угрозой мирового империализма в лице его немецкого авангарда… перед лицом этой смертельной угрозы… чтобы спасти Россию и революцию… наш непобедимый главком Муравьев, наш красный Гарибальди… этот русский Бонапарт, понимаете… он принял единственно правильное, исключительно мудрее решение! Мы заключаем мир с чехословаками и со всеми русскими офицерами… все они наши братья…
— Как так? — снова не понял все тот же красноармеец.
— Потому что все они тоже ненавидит немчуру и желают воевать с Германией. Поэтому продолжать междоусобную гражданскую войну нет никакого смысла…
— Вздор! — не выдержал Иосиф Михайлович. — Чистейший вздор!
— А впрочем, — тут оратор сбился. — Впрочем… Вы, председатель, войдите пока в здание, обождите там, с вами после разберемся…
Иосиф Михайлович не стал ни возражать, ни мешкать. Он успел заметить, что за спинами столпившихся бойцов собралось немало случайных прохожих. А может, не случайных?.. Он успел увидеть, как, пыхтя и дымя, будто паровозы, подкатили один за другим три бронеавтомобиля с задраенньми зачем-то люками. Поэтому, воспользовавшись явно непродуманным предложением адъютанта, он поспешил скрыться в здании Совета. Вслед ему донесся вновь окрепший голос вдохновенного витии-муравьевца:
— …Сегодня мы заключаем блаженный мир со всеми вчерашними противниками! Чтобы завтра сообща навалиться на общего врага! На кровожадный немецкий империализм! Мы спасем от него Россию, спасем нашу и мировую революцию!..
Несколько угрюмых латышских стрелкой вели арестованного Тухачевского. Куда?
Они удалялись от станции, шли по рыжим и потерявшим равнение шпалам, то и дело перешагивали через покрытые ржавчиной стрелки давно заброшенных путей. Видно было, как дрожит над рельсами все еще перегретый воздух. Вокруг — ни души, даже птицы попрятались, только два неугомонных голубых мотылька, играя меж собой беспечно, порхали низко над озаренной заходящим солнцем высушенной землей.