– Я гляну, что там и как. Если все нормально – позову. Стрелять в больнице они по-любому не будут – мы хоть и не охотники, но тоже кое-чего в этом мире стоим. Так что заступиться есть кому…
Внизу гомонили, кто-то громко стонал, кто-то заковыристо матерился:
– …! Я говорю, доктор, больно очень. Ой… вай…
Дмитрий сделал им знак подождать за углом коридора, а сам решительно шагнул в холл.
– Ну и что, кто тут за главного? – донесся его надтреснутый голос. – Что случилось вообще? На морфа напоролись, что ли? Так это не к нам, с такими ранениями они все равно зомбанутся, хоть лечи, хоть не лечи.
Артем почему-то ожидал, что услышит сейчас мягкий, но со стальной ниткой внутри голос Хана, но ответил кто-то незнакомый, гнусоватым, в нос, голосом:
– Да нет, не морф это, доктор. Мы что, первый год при Хрени живем, чтобы подранных морфом в больницу везти? Командир наш, нелюдявый, дошел – вот и порвал их… Там это, короче… мы там на одной деревне завязались. Нам-то эта деревня и на хрен не упала, это Хану все дисциплину поднять хотелось, режим устроил – как на зоне раньше. Так мало того, еще и с командой сцепились. Да и не с кем-нибудь – с Крысоловом. А я про него слышал, под Архангельском дело было, он там всю верхушку выпилил в одном лагере, после того как там его человека стрельнули, да и простым людям тогда досталось. К нам пара человек с той бойни затесалась, так они и рассказали. За Крысолова тогда еще несколько бригад вписалось, так что нам резона с ним ссориться никакого. Он у вас, кстати, говорили, где-то в поселке должен быть – с Ханом они на выкуп добазарились. По мне, так и ладно бы. Только Хану все равно ведь крови хотелось. Так ему ж все равно, он зомбануться должен был, такие хуже «отмороженных», а нам тут жить еще. Не, мне с Крысоловом точно в падлу пересекаться.
Крысолов мягко отодвинул Артема в сторону и шагнул вперед. Артем немного помедлил и двинулся следом, чуть сместившись в сторону, чтобы не держать Крысолова перед собой. В просторном холле прямо на полу, на подстилках, лежало несколько стонущих человек, все в крови и небрежно намотанных бинтах. Еще несколько человек сидело рядом с подстилками, и только двое стояли, один из стоявших как раз с Дмитрием и говорил. Взгляд Артема сразу остановился на тех, кто лежал. Нечто подобное он видел только один раз – когда на зимней охоте трое белореченских на шатуна напоролись и одного тогда он крепко помял. Белореченцы тогда его в деревню-то донесли, только все равно он помер через день, пришлось упокоить бедолагу. Ну так то ж медведь, и то одного только он помял, пока не стрельнули его. А тут вон сколько – три… четыре… пять человек вон лежат, да и у тех, кто сидит, вон тоже: то рука, то голова замотана. Ну этим-то ладно, а вон тот, сбоку, на носилках, и не стонет уже, без сознания, видно. Будешь тут без сознания, если у тебя все кишки наружу… вон петли кое-как примотали, чтобы по земле не волочились. Ему, видать, совсем хреново, даром, что ли, его на стволе уже с двух сторон держат – и санитар, и кто-то из своих. А у того, что рядом с ним, с лицом что-то странное, похоже, будто…