– Лошади, они и в Африке лошади, – усмехнулся он. – А вы, я вижу, тонкий ценитель. С претензиями. Тут много сегодня таких, вращающихся около искусства.
– Кстати, – серьезно вставил Гуров, – я среди этих вращающихся сегодня слышал мало оценок творчества выставляющихся художников, а больше сетований по поводу несчастья с Павлом Петровичем Сениным. Вы его знали, Антон?
– Вот оно что! – кивнул Филиппов. – Расследуете убийство. Я и не сомневался, что искусство вас мало интересует. Задавайте ваши вопросы. Был ли я знаком с ним? Так с Репиным были знакомы почти все, даже те, кто не имеет отношения к искусству. А то, что он аферист, знает вся Москва. Удивительно, что вы этого не знаете.
– Он приторговывал крадеными картинами? – сделав заговорщицкое лицо, спросил Гуров страшным загробным голосом.
– Не удивлюсь. Слава как о человеке, занимающегося мутными делишками, о нем широко шла. В определенных кругах, конечно.
Гуров покосился на Оксану. Женщина, казалось, совсем не интересовалась разговором мужчин. Она с большим интересом крутила головой, кого-то высматривая среди гостей выставки.
– А честно, Антон, – стал серьезным Гуров. – У меня сложилось впечатление, что Павла Сенина многие не любили. И вы тоже. Так ведь?
– А за что его любить? Он – лавочник от искусства. Наживался на искусстве самым бессовестным образом. Эксперт!
Гуров оценивающе посмотрел на художника. Интересно, такое откровенное возмущение и проявление неприязни свойственно, скажем, убийце? Если взять и предположить, что Филиппов не только убил жену Лукьянова из зависти к тому, что Михаил многого в жизни достиг, а он, Антон, практически ничего… Что он еще и этого Сенина убил… Например, из чувства неприязни. Теоретически это можно было предположить. Насколько сыщик пригляделся к Филиппову, тот постоянно пребывал в состоянии депрессии. А это уже может говорить о неустойчивой психике и возможном, в определенный момент, психическом срыве. В состоянии очередного депрессивного состояния мог убить один раз, а мог и второй. И мотив может быть сложнее, чем просто неприязнь. Ненависть! Он, художник, прозябает в безвестности и почти в нищете. А эта сытая рожа (нехорошо так говорить о покойниках), ничего собой не представляя в искусстве, за счет искусства так обогатилась. Для маниакально-депрессивного синдрома вполне нормальная реакция. Специалистам-психиатрам бы Филиппова показать.
Оксана вдруг замахала рукой какой-то женщине, назвав ее Алиночкой. Извинившись перед мужчинами, она скрылась за спинами гостей. Гуров посмотрел ей в спину со смешанным чувством. Во всех отношениях приятная и неглупая женщина. Да еще с заметным налетом сексуальности, которую так удачно подметил Крячко. Странно, что она с Антоном так долго живет. И – почему?