Начальник охраны обмахивался сложенным вдвое бланком, который вполне мог быть «Протоколом следствия по делу о тяжком преступлении». Подобные бланки валялись повсюду, и в ближайшие дни на его девственно-чистом, натертом до блеска столе появится целый сугроб таких бумажек.
В коридоре для ожидающих пахло солнцем и потом, а справа — перегаром. Какой-то шутник повесил рядом с объявлением о вакантных местах в уголовной полиции плакат: море и пальмы. Под зазывным тропическим пейзажем спал парень с открытым ртом, из которого на подлокотник кресла непрерывной струйкой стекала слюна. Похоже на фокус. «Мог бы выступать с этим номером», — подумал Винтер, входя в лифт, и нажал кнопку третьего этажа, где находился его кабинет.
Закрыв за собой дверь, он с отвращением провел рукой по лицу — щетина начала раздражать. Он словно очнулся по дороге из больницы в управление. Две химические субстанции в его организме затеяли соревнование, кто кого: адреналин в крови и пот на спине. Дело было необычным. Он чувствовал это, но объяснить не смог бы. Знакомое волнение. Впереди месяцы работы.
Не находя себе места, он пошел в комнату отдыха. Еще из коридора Винтер учуял запах только что сваренного кофе. Он налил полную кружку и посмотрел в окно — утро уже полностью вступило в свои права. Машины медленно двигались в пробке, похожие на чешуйки гигантского разноцветного ящера. Термометр за окном так и остановился на цифре «27». Винтер взглянул на часы — всего-то двадцать минут девятого. «Купальный сезон для меня закончился», — подумал он и огорчился.
Комната для совещаний постепенно заполнялась народом. У приехавших с места преступления вид был довольно помятый. Остальные нетерпеливо ждали информацию. Чувство это можно было бы назвать предвкушением, но слово, конечно же, неуместное. Рингмар уже написал на белой доске «визуальные данные». Винтер крутил ручку в руках и думал, как поточнее определить настроение собравшихся. Естественно, не предвкушение — чего там предвкушать? Это было… словно белый, неисписанный лист бумаги… Он по крайней мере надеялся, что их профессионализма хватит, чтобы не наделать ошибок в самом начале. Он всегда на это надеялся.
«После летних каникул мы увиделись снова», — мысленно напел он на мотив какого-то танго и нарисовал большой «X» на доске.
— Неизвестная женщина, около тридцати, по-видимому, удушение, найдена между половиной четвертого и без четверти четыре утра свидетелем, с которым мы еще поговорим сегодня, чуть позже, — сказал он и перевел дыхание. — Никаких подозрений в его адрес нет, но кто знает…