Следуя за князем, Егор Тимофеевич то и дело отражал удары. На щите воеводы толстая кожа давно свисала лохмотьями, а блестящий шишак в его центре был смят страшным ударом, рукоять меча нагрелась так, что, если бы не рукавицы, наверняка обожгла бы ладонь.
Неожиданно конь под воеводой качнулся, наступив на что‑то в кровавом месиве, дрогнул, выравниваясь, отвлек на миг внимание седока, шеи которого тут же достигла кривая сабля. Егор Тимофеевич краем глаза успел заметить ее блеск и отклонился в сторону, уходя от удара, — сабля, скользнув по бармице, саданула по правому плечу, смяв звенья кольчуги.
Воевода, сжав от боли зубы, обернулся и увидел перед собой искаженное злобой морщинистое лицо. Конь без седока теперь крутился там, где только что мелькал какой‑то незнакомый ратник, загораживавший собой, своим телом, проложенную для молодого князя тропку, на которую и протиснулся татарин, пытавшийся сразить воеводу.
Татарин, сощурив и без того узкие глаза, что‑то злобно шипел, брызгая слюной, тонкая верхняя губа обнажила желтые неровные зубы, редкая узкая полоска усов приподнялась, как у кота, приготовившегося к нападению. Он прижал туловищем своей низкорослой лошадки ногу воеводы и, притиснувшись вплотную к нему, лишал его возможности действовать мечом, а сам уже взмахнул саблей и ухмылялся, предвкушая победу. Однако нанести удар он не успел — воевода, отбросив щит, левой рукой выхватил из‑за голенища широкий нож и полоснул им по кадыкастой шее.
— Урусут…[35] — только и успел выговорить татарин и, схватившись за горло, повалился на спину.
Вздохнув облегченно, воевода тут же ринулся на подмогу князю Михаилу, который никак не мог справиться с набросившимся на него здоровяком, с ходу ткнул мечом в жирное, расплывшееся в седле тело, которое сразу обмякло. Воевода оттолкнул коня с завалившимся набок всадником от княжеского гнедого, рукавицей смахнул пот со лба — путь к берегу был свободен.
Конь воеводы без всякого понукания ринулся вперед, не отставая ни на шаг от рослого гнедого, но уйти им удалось недалеко: берег, к которому так стремились люди, оказался завален изувеченными телами.
Увидев перед собой это страшное зрелище, Михаил Ярославич неожиданно резко натянул поводья, его конь, заржав испуганно, встал на дыбы, и тут же стрела, пущенная вдогонку беглецам, просвистев рядом с головой князя, впилась в удивленный глаз гнедого. Конь, мотнув головой, вздрогнул всем телом и, едва не подмяв всадника, рухнул рядом с залитым кровью безголовым телом ратника.
Вовремя успев соскочить с коня, подрагивающее тело которого все глубже и глубже вдавливало в снег оброненный седоком меч, князь озирался по сторонам, не понимая, что же делать дальше. Воевода был ошарашен увиденным не меньше князя, но все же успел оглядеться и теперь начал действовать, хоть мало верил в успех.