– Мне надо идти, – услышал он свой хриплый голос.
– Да, ты неважно выглядишь. Тебе надо вывести всю эту дрянь из организма. Если хочешь, я тебе могу подыскать старую шлюху. Старую и глупую. Если хочешь, можешь избить ее до полусмерти. Избавься от этого яда. Ты мне вроде как немного понравился, и я хочу… Он побежал. Он ринулся, не глядя вокруг, за дверь, через всю контору и на улицу, под снег. Там он остановился, дрожа и глотая ртом снежный морозный воздух. Неожиданно им овладела уверенность, что сейчас Мальоре выйдет за ним, возьмет его за воротник, отведет его в контору и будет говорить с ним до скончания века. И когда архангел Гавриил затрубит, возвещая конец света, Одноглазый Салли все еще будет терпеливо объяснять ему непобедимость всех государственных структур во всем мире и подкладывать под него старую уродливую шлюху.
Когда он добрался домой, величина снежного покрова достигла уже почти шести дюймов. По дороге уже прошли снегоочистители, и чтобы выехать на шоссе, ему пришлось преодолеть на своей «ЛТД» целую баррикаду подмерзшего снега. Впрочем, «ЛТД» это не составило особого труда. Это была хорошая мощная машина.
Весь дом был погружен в темноту. Он вошел в дверь и затопал ногами о коврик, стряхивая снег с ботинок. В доме стояла полная тишина. Даже Мерв Гриффин не болтал со знаменитостями.
– Мэри? – позвал он. – Ответа не было. – Мэри? Несколько секунд он тешил себя мыслью, что ее нет дома, но вскоре из гостиной до него донесся ее плач. Он снял пальто, повесил его на вешалку и убрал в шкаф. На дне шкафа под вешалкой стояла небольшая ванночка. Ванночка была пуста. Мэри ставила ее туда каждую зиму, чтобы туда стекали капли от тающего снега. Иногда он удивлялся: ну кому может быть дело до каких-то там капель в шкафу? Теперь ответ открылся ему во всей своей простоте. Мэри было дело. Вот кому.
Он прошел в гостиную. Она сидела на диване напротив темного экрана телевизора и плакала. Она не вытирала слезы платком. Руки безвольно лежали по бокам. Она обычно всегда старалась скрыть свои слезы: шла наверх в свою спальню или, если слезы заставали ее врасплох, закрывала лицо руками и пряталась в носовой платок. Поэтому сейчас ее лицо показалось ему каким-то голым и даже непристойным, словно лицо чудом оставшейся в живых жертвы авиационной катастрофы. У него защемило сердце.
– Мэри, – сказал он мягко.
Она продолжала плакать, не поднимая глаз. Он подошел и сел рядом с ней.
– Мэри, – сказал он. – Все вовсе не так плохо, как кажется. Совсем не так плохо. – Но сам он не был уверен в своих словах.