Пока бывший гайдук помогал мне привести себя в пристойный вид, я разглядел, что за оружие висело на плече у Акинфа. И без дорогой отделки высокое качество «ствола» бросалось в глаза. Полюбопытствовал, жестом попросил, взял в руки. Тяжелый, зараза, но основательный, что ли. Мой револьвер, к тяжести которого уже начал привыкать, – просто изящная игрушка рядом с этим «недоделанным пулеметом». Традиционная для шедевров оружейной «промышленности» медная табличка на прикладе сообщала, что ему достался «Шестиствольный казнозарядный штуцер 11,5 мм Маркуса Бергшталя. Сделан в городе Плеж по заказу компании купцов-авантюристов в год пятьсот девяносто восьмой». Увидев мой интерес, Акинф поспешил продемонстрировать, как из полости между стволами выскакивает тридцатисантиметровый игольчатый штык. Накоротке да против превосходящего противника – самое оно.
Что до рыжего паренька, полное имя которого звучало как Редворт, то с ним все как раз оказалось предельно просто. На первое время во избежание культурного шока решил близко не подпускать и по возможности обслуживать мелкие нужды собственноручно. В прошлой жизни, несмотря на вполне солидный заработок топ-менеджера, барскими замашками не обзавелся и жил по принципу: «У нищих слуг нет». Другое дело, что здесь прислуга означает не только степень комфорта, но и статус. Офицеру без ординарца, как и «благородному дону» без слуги, никак невозможно.
Подтянулся к нашей стоянке отряд Белова в количестве девяти бойцов, раненых, уставших и грязных, нагруженных двумя-тремя ружьями каждый, но жутко довольных своим героизмом. На опушке леса эти чудо-богатыри грянули скабрезную пародию на строевую песню с простецкими рифмами «кровь-любовь» и «водка-селедка». Так и дошагали до ворот, собрав всеобщее внимание. По мне, так пусть хоть имперский гимн, стоя на головах, поют, лишь бы воевали как следует. Герои дня, как ни крути, им многое можно.
Впереди всех с «мастерворком» на плече, опоясанный двумя кобурами и саблей, бодро вышагивал кадет. Повязка на голове придавала ему небольшое сходство с товарищем Щорсом, однако примятая ломкая трава под ногами героического Евгения не была сырой – пылила. Кровавый след за кадетом вопреки словам народной песни тоже не стелился. Однако знамя красного цвета на сцене присутствовало! Слегка удивился очередному кульбиту своего ничуть не воспаленного, но плодовитого на странные параллели сознания. Надо было догадаться сравнить барона этого мира с героем Гражданской войны, погибшим за светлое будущее без дворян в моем мире.