Тогда комитетчики по другому пути и пошли, использовали, так сказать, достижения науки и техники. Это сейчас об этих устройствах каждый пацан знает, а тогда о них только компетентные органы осведомлены были…
Как раз юбилей у писателя приближался, круглая, значит, дата… Решили в «конторе» подарок ему подготовить.
Вместо моей картины «комитетчикам» могла на глаза попасться любая другая… Им главное — рама помассивней, позабористей, чтобы микрофончик махонький спрятать можно было. Конечно, нашли такую, возможности-то у них неограниченные были! Из запасников Русского музея, значит, мою извлекли, умельцы «конторские» над ней потрудились, что надо вставили. Вручать же вызвали секретаря Союза писателей, председателя — честный мужик был, не шел на уступки «конторским» — накануне в больницу под каким-то предлогом уложили. А секретарь у них чуть ли не штатным числился, «стучать» — вроде его хобби было. Писателем его, прямо скажем, никто не считал, так, сочинитель дерьмовенький. Все его творчество и состояло-то в книге фронтовых рассказов, да и то — писанных на основе репортажей военкоров. Сам-то он редактором фронтовой многотиражки всю войну прошел, на передовой так ни разу и не побывал… Как мина посвистывает, только по пересказам знал. Но зато «лизать» и «стучать»… По этой части он виртуозом был. Таким вот образом он в руководство Союза писателей и пробился. А до войны он инструктором в райкоме комсомола в Черкасской области работал. Как война началась, его призвали, да и определили в дивизионную газету. Там-то он письменно излагать и учился. Нет, ну дураком его считать, конечно, ошибкой было бы, неглуп был, совсем неглуп…
Да, так это я о чем?..
Вызвали комитетчики секретаря, вручили картину, заинструктировали до слез, объяснили, что и как делать надо, и отправили с подарком писателя поздравлять. Секретарь задачу выполнил, как велено было. Картину вручил, да не просто в руки отдал, а сразу определил на то место, на которое ему гэбисты указали. Да так мерзавец все хорошо обыграл, что у писателя даже тени сомнения не возникло. С тех пор картина там и пребывала. А место, надо сказать, специально выбиралось, оттуда, по расчетам спецов комитетских, наилучшая слышимость должна была быть.
И действительно! Слышно на записях было, как будто сам там сидишь… М-да, плохих кадров тогда в комитете не было, это позже кумовство и там процветать начало…
С тех пор «слушать» писателя стали регулярно. Все его посиделки на пленках магнитофонных зафиксировали. Затем анализировали, операции разрабатывали. В результате — кого посадили, кого в психушку упрятали…