Маг не смел даже головой качнуть. Мрак касался лица, держал, сдавив невидимыми пальцами.
— От простецов была определенная польза. Баронесса Загорская очень настойчива в поисках своей дочери и ее похитителя.
— О да. У нее есть причина, несомненно.
— Позже бродячий маг подсказал, что в придорожном трактире чужаки, по описанию похожие на тех, кого мы искали, затеяли драку. Их выставили еще до того, как мы подоспели.
— И вы потеряли их. Снова.
— На какое-то время. Тогда подключились мы. — Маг не хотел оправдываться, но здесь слова имели собственную волю и облекались в интонацию, которую желали сами. — Прирученные ветры обшарили округу. Они обнаружили беглецов.
Это должно было звучать горделиво. Маг сам заговаривал ветры, рожденные над пустыней, а оттого вдвойне непокорные. Они доверчиво ластились к его рукам.
Как случилось, что они подвели своего хозяина?
— Вы недооценили их, — подсказали из тьмы, будто подслушав мысли мага. — Ваши ветры оказались излишне говорливы. Они их вспугнули.
Мужчина снова переступил с ноги на ногу. Одежда шуршала едва различимо, но в слабом шелесте ему почудился металлический лязг. Мягкая податливость ткани таила в себе не защиту и уют, а ловушку. Достаточно мгновения, чтобы полотно обратилось в сковывающую скорлупу.
— Мы их вспугнули, — покорно признал воздушный маг. — И искать их пришлось уже на бывшей территории земляков. Они забрались в один из старых городов, а там, вы знаете, магия запретна. Пока мы искали пути в обход, они снова сбежали. Их едва не удалось настичь на краю разлома, что разделяют мертвые и обитаемые территории бывших землячьих владений. Но тамошние пустыни никого не жалуют…
— И вы решили сдаться.
— Мы искали их. Мы уверены в их гибели. Там нельзя выжить.
— Так, значит, вы не пошли за ними?
— Мы зашли в пустыню так далеко, как смогли. Эти земли еще помнят своих хозяев, они гнали нас. Мы потеряли там больше половины своих людей. Может быть, будь среди нас хоть один земляной маг…
— Разве тебе неизвестно, что земляная магия под запретом?
— Известно.
— Скучаешь по земляной магии?
— Н-нет… — с запинкой признался он, не зная, как правильно ответить. Любой ответ сулил гибель.
— Напрасно. Эта стихия столь же великая, как и остальные, а в чем-то даже их превосходящая. Взять хотя бы людей, состоящих из плоти. Такая хрупкость и такая стойкость… Они идут через ветра и воду, выживают там, где, казалось бы, и саламандре не спастись…
Воцарилась тишина. Тот, кто говорил из мрака, забыл о стоящем напротив человеке. Как задумавшийся писатель не помнит о лежащем перед ним на столе листе бумаги. И лишь приняв решение, изъявляет свою волю. Кто-то всего лишь марает бумагу. А кто-то пишет прямо по живому…