— О, чёрт! Они отступают к позициям зенитчиков, а здесь уже мы сидим! — Опустив бинокль, Смирнов вытирает грязной рукой такое же «чистое» лицо и бежит к открытому кормовому люку танка. — Старший сержант! У тебя пушка стреляет? Знаю, что не наводится по горизонтали. Ты корпусом танка сможешь наводить влево-вправо? Отлично! Давай сюда своего наводчика, он будет стрелять из трофейной зенитки. Что? Используем эффект внезапности и сожжём оба танка. Другого выхода я не вижу. Если выскочим из рощи, немцы нас засекут и мгновенно уничтожат. Всё, давай сюда наводчика!
— Молодец, лейтенант! Не испугался, не растерялся, сразу принял решение! — наблюдая за вторым вспыхнувшим немецким танком, воскликнул Филиппов. — Первого, похоже, наши танкисты подбили, а второго он из трофейной зенитки остановил. Ничего, что вторым снарядом, главное — попали. Сейчас бронемашины пожгут — и к своим вырвутся.
Москва. Кремль. Двадцать третье мая
Усталый взгляд немного прищуренных жёлтых глаз остановился на лице наркома. Несколько секунд Сталин задумчиво подмечал во внешнем виде наркома следы почти круглосуточной работы. За последнюю неделю Кузнецов сильно вымотался, осунулся, явно спал урывками. Вот и сейчас в два ночи по вызову прибыл в Кремль.
— Николай Герасимович, товарищ Сталин ознакомился с вашим докладом, — наконец произнёс Верховный. — Мы нанесли хлёсткую пощёчину германскому флоту, хотя и были вынуждены оставить Фарерские острова. Но товарищ Сталин сомневается, правильное ли решение он принял? Мне кажется перестраховкой эта ваша с Тормом-Трувором идея о переходе второй авианосной группы Севморпутём. Неужели одна авианосная группировка не в состоянии защитить наши дальневосточные воды? Именно уход группы Лисова-Кантина вызвал нехватку сил и заставил нас оставить стратегически важный форпост в океане.
— Товарищ Сталин, генштаб и наркомат независимо друг от друга пришли к выводу, что наши дальневосточные берега невозможно защитить одной авианосной группой. В случае конфликта либо с Японией, либо с Америкой мы окажемся в положении обороняющегося, и не сможем диктовать врагу свою инициативу. Имея же два авианосных соединения, мы сможем разгромить императорский флот или нанести поражение американцам. За свои слова я ручаюсь собственной головой.
— Сейчас не тридцать седьмой год, поэтому не надо делать столь громких заявлений, — усмехнулся Сталин. — Времена изменились, многое изменилось. Я вам верю. Продолжайте дальше. Чья это идея с переходом наших кораблей на Средиземное море?
— Идея исключительно моя, — признался Кузнецов. — План перехода кораблей Северного флота в составе быстроходного конвоя до Касабланки, с дальнейшим прорывом через Средиземное море к берегам Сирии предложил я. Считаю, что данная мера позволит нам существенно усилить критскую эскадру адмирала Владимирского.