Я положил бумагу на стол и задумался. Поразительное дело этот план вторжения — каждый участник преследует собственные цели. Генри Говард хочет всех обойти и стать королем, а у Мари тоже есть тайный умысел. Выходит, она весьма близка к герцогу Гизу, а тот считает английский трон своей законной добычей, стоит лишь устранить королеву или двух. Интересно, как далеко заходят планы самой Мари: уж не рассчитывает ли она «устранить» супруга заодно с «жалким» французским королем и занять место рядышком с Гизом?
Я вернулся к туалетному столику, покрутил в пальцах зеленую бархатную шкатулку, покачал головой. Все заговорщики толкуют о религии, о своем долге перед христианским миром и бессмертными душами англичан, а каждого из них интересует лишь собственное возвышение. Мендоза и испанский король готовят войска для вторжения тоже не из набожности, будьте уверены. Продолжая вертеть в руках зеленую шкатулочку, я прикинул: если вторжение состоится, честолюбцы разорвут страну на части, как уличные псы терзают случайно перепавший им кусок мяса. Елизавета Тюдор, конечно, погибнет, но и для Марии Стюарт триумфальное возвращение на трон вскоре обернется несчастьем, если верх одержат заговорщики, и всех разумных, добрых людей из Тайного совета — Уолсингема, Бёрли, Лестера, — разумеется, уничтожат. Маленький остров с его странными обычаями и драгоценной свободой, предоставляемой тем, кто, подобно мне, впал в немилость у Рима, погрузится в горе и смятение, по сравнению с которыми даже пророчества грошовых памфлетов покажутся детской сказкой. И кто тогда явится наводить порядок? Испанцы и французы, а за спиной у них — папа.
Зеленая шкатулка ничего не могла мне подсказать. Я вовсе не специалист по украшениям и никоим образом не мог угадать, досталась ли эта вещица Мари от Дюма или же это самое обычное вместилище для драгоценностей, никак не связанное с тем перстнем. Имя погибшего писца навело меня на новую мысль: что означала поспешная приписка к посланию Гизу? Мари сообщила, что не сможет воспользоваться обычным способом переправлять письма, то есть через Дюма? Если Гиз был ее любовником, вряд ли она могла переписываться с ним по дипломатической почте, ей требовался другой, тайный канал связи. У Гиза имелись в Англии агенты и курьеры — он держался так, словно уже стал королем, по крайней мере запасным, — и Дюма, часто выходивший из посольства, доставлявший письма к Трокмортону, а также официальную посольскую корреспонденцию, вполне мог встречаться и с ними. Он с готовностью выполнил бы любое поручение, если посулить ему денег. Не это ли в итоге стало причиной его смерти? Может быть, Мари вообразила, будто Дюма делится со мной ее секретами? Герцога Гиза я встречал при французском дворе: красивый мужчина тридцати с небольшим лет, густые кудрявые волосы, держится как настоящий король. Король Генрих откровенно его побаивался, и многим Гиз, вероятно, казался богоданным вождем французов, особенно восторженным бабам, вроде Мари де Кастельно. В зеркале отражался мой обнаженный торс, и я прикинул, достались бы мне те же ласки, что и претенденту на французский престол, если б гувернантка не прервала нас, и сам на себя рассердился за то, что досадовал об упущенной возможности.