Замок щелкнул, и я обернулся в предвкушении, однако вместо Мари увидел Курселя: тот застыл на пороге с какой-то бумагой в руках, заморгал, оглядел меня с ног до головы и несколько раз шевельнул губами, прежде чем выдавил сквозь зубы вопрос:
— Что такое? Где она?
— Ее дочь заболела.
Он оглянулся на дверь, потом снова посмотрел на меня, явно затрудняясь поверить собственным глазам. Сунул бумагу в карман.
— А вы? Она? — Взмахнув рукой, он как-то неопределенно указал в сторону постели — вроде туда, да не совсем.
Я чуть было не рассмеялся над его растерянностью. Неужто и Курсель состоит у нее в любовниках и она забавляется с ним, сочиняя на досуге прочувствованные послания Гизу? Бледное, пошедшее красными пятнами лицо секретаря выдавало гнев, безусловно, личный, собственнический. Я только плечами пожал и задвигал выразительно бровями: я стоял перед ним в нижнем белье, все еще возбужденный, что тут объяснять?
— Я мог бы спросить, что привело вас в ее покои, — намекнул я небрежно, наклоняясь за своей рубашкой.
— Только что прибыл гонец от лорда Генри Говарда к мадам де Кастельно! — Он извлек сложенный листок и потряс им передо мной.
— А вам-то какое дело? Я думал, вы по уши заняты подготовкой похорон бедняги Леона.
Почему-то именно это замечание задело его за живое. Курсель шагнул ко мне, погрозил мне пальцем, словно нашкодившему мальчишке:
— Думаете, вам все сойдет с рук? Заговариваете людям зубы, втираетесь в доверие! Не уважаете ни знатных, ни могущественных, лезете повсюду и не боитесь наказания — только потому, что умеете рассмешить короля?
— Ой, перестаньте, вы меня совсем смутили!
— Как вы думаете, что скажет посол об этом! — Он ткнул пальцем в мою обнаженную грудь и вплотную приблизил свое лицо к моему, как за пять минут до того Мари. — Он так вам доверял! А теперь, наверное, отправит вас обратно во Францию, и пусть король Генрих защищает вас от того, что там будет.
— А что будет, Клод? — почти весело переспросил я. — Что-то, о чем следовало бы предупредить короля? Или хотя бы господина посла? Может быть, переворот? Такой верноподданный, как вы, непременно сделает все, что в его силах, ради блага своего суверена. Или вы верны — да только не ему? — Я натянул рубашку, пристально поглядел в глаза Клоду и, к моему удовлетворению, вынудил его опустить глаза.
И тут через плечо Клода я увидел в коридоре Мари: руки сложены на груди, губы сжаты.
— Если до моего супруга хоть слово дойдет, вы оба отправитесь во Францию с первой же оказией, и, поверьте, ни одному из вас при дворе уже и показаться будет нельзя, — заявила она, объединяя нас взмахом руки. — Вы поняли?