Раздался короткий, невеселый смешок Кастельно.
— Да разве мы все не хотели бы это знать? На чьей стороне будет юный Джеймс, когда уж он наконец определится с выбором? — Француз подчеркнуто, преувеличенно пожал плечами.
— Он что, совсем матери не пишет? — нахмурился Говард.
— Пишет, но редко, — ответил Трокмортон. — И пишет столь запутанным дипломатическим языком, что разгадать его намерения она не в силах. Королева опасается, что ее сын обратил свою преданность не на тех, на кого следовало бы.
— Королю Иакову семнадцать лет! — Фаулер вмешался в разговор тихим, но таким авторитетным голосом, что все подались ближе, вслушиваясь в его слова. (Молодой шотландец одет просто, никаких брыжей, лишь воротник рубашки выглядывает из-под коричневого шерстяного камзола; мне это нравится, пусть это и не главное в человеке, но щеголям я не доверяю.) — Он только что высвободился из-под власти регентов. Семнадцатилетний юноша, только что вкусивший независимости, он вряд ли с охотой вручит поводья своей матери. Потребуется более убедительный стимул, нежели сыновний долг, чтобы привлечь его на сторону королевы. Не говоря уж о том, что в последний раз они виделись, когда Джеймсу не было и года. Королеве угодно верить в природные узы, но Джеймс-то понимает, что от царствующей королевы ему больше выгоды, чем от королевы в узилище.
— И тем не менее месье Трокмортон может сообщить королеве Марии, что в этот самый момент ее сын принимает при своем дворе посланника герцога Гиза, — перебила речь Фаулера мадам де Кастельно, поглядывая кокетливо из-под бахромы ресниц. — И сей посланник предложит ему дружбу Франции в случае, если Иаков признает и постарается исполнить свой сыновний долг.
Со всех концов стола послышалось изумленное бормотание. На миг лицо Кастельно перекосил гнев — еще бы, он впервые слышит о французском посланнике при дворе Иакова, и подумать только, теперь от имени Франции ведут переговоры Гизы, — но прямо у меня на глазах посол обуздал свое недовольство. Сказывается профессиональный опыт. Он не станет прилюдно выговаривать жене, а та и не смотрит на мужа, но в складках ее губ, хотя глаза вновь скромно потуплены долу, угадывается торжество.
— Так или иначе, — бодрым голосом заговорил посол, будто и не слышал, о чем до сих пор шла речь, — есть все основания полагать, что в скором времени удастся заключить договор, по которому королева Мария обретет свободу мирным путем и воссоединится с сыном, а Франция сможет сохранить дружеские отношения как с Англией, так и с Шотландией.
— Договор! К черту договор! — Резко отодвинувшись вместе со стулом, Генри Говард с такой силой врезал кулаком по столу, что мы все — уже не в первый раз — подскочили на месте.