Это была собака. Собака?! Да? Нет? Вы видели когда-нибудь собак такого размера?! Сидя, она была одного роста со мной и смотрела мне прямо глаза в глаза. И это при том, что я совсем не маленького роста, никак не менее метра восьмидесяти. И вес у меня килограммов девяносто. Сколько может весить сидевшее напротив чудовище, не возьмусь предположить. Судя по его плотному телосложению (собака совсем не выглядела худощавой) килограмм двести, не меньше. А то и все двести пятьдесят.
— Ты кто? — спросил я. Не столько надеясь на ответ, сколько для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Быть может, звуки моего голоса, развеют наваждение?
— Кто я, кто мы? Зачем приходим в этот мир? — и собака еще раз зевнула.
Обалдеть! Говорящая собака. Я попытался ущипнуть себя.
— Могу укусить, — предложила собака и добавила, чуть подумав, — тихонько, лишь для осознания реальности бытия.
Я молчал, потрясенный тем, что собака не только говорит, но и выражается с изящностью, скорее присущей ученому философу, чем четвероногому другу людей. Да что там, собакам вообще не пристало выражать свои мысли человеческим языком. Так что, как и о чем они думают, обычно остается для людей загадкой.
Собака вдруг двинулась навстречу и лизнула меня огромным, немного шершавым языком.
— Тьфу, тьфу! — я отскочил к дальней стене, не так уж и далеко не более пары метров, и усиленно отплевывался. Никак я не привык к таким процедурам, и при всей моей любви к животным, умываться предпочитаю традиционно, то есть водой из-под крана. Быть может, для некоторых собаководов приятно, когда их домашний любимец в порыве чувств лизнет их в нос. Какая мелочь. Вы не видели языка того пса перед которым я оказался.
— Ну как, убедился? — спросила собака.
Да, такое не приснится даже в кошмарном сне!
— Если нет, могу все-таки укусить, — добавила собака.
— Нет-нет, пожалуй, все-таки не стоит! Все было очень убедительно, — поспешил заверить я. — А почему ты разговариваешь?
— Разговаривать запрещено, — проговорила собака и отвернулась к стене, продолжая коситься на меня одним глазом.
— Почему запрещено? — удивился я.
— Потому что я тебя стерегу, — ответила собака.
На шее мощный ошейник и цепь с палец толщиной, уходящую в стену. Да, стережет она меня, судя по всему, совсем не по своей воле.
— Зачем же меня стеречь? Охранять, еще, куда ни шло, а стеречь меня совершенно ни к чему.
Собака печально вздохнула: "Служба, ничего не поделаешь. Думаешь приятно на цепи сидеть"?
— Может, расскажешь, что это за место такое? И как я сюда попал?
— Нельзя. Баралор сердиться будет, — с сожалением сказал лохматый пес.