– Хорошо, детка, только надень старый пуховик на всякий случай.
Марина не стала упрямиться. Она сменила свою коротенькую дубленочку на старый пуховик матери, взяла пакетик с собачьими угощениями и вышла во двор. По своему участку она шла бодрым шагом. Но едва приблизилась к забору, как вся ее решимость исчезла.
– Ничего, сначала я через забор с ними контакт налажу, – пробормотала Марина и позвала мармеладным голоском: – Собачки! Собачки! Идите сюда! А что я вам принесла! Ай, какая вкуснятина!
Собаки быстро подбежали к забору и сразу завиляли хвостами.
– А что, мы лаять не будем? Не бу-удем мы лаять… конечно, тетя принесла мяска…
Маринка дала по кусочку мяса одной и второй собаке, но ни одна, ни другая к нему не притронулись. Они все так же смотрели на Маринку счастливыми глазами, виляли ей хвостами и по-своему, по-собачьи улыбались.
– А, вам нельзя так? Далеко? Ну давайте я к вам перелезу…
Маринка, ободренная дружескими собачьими взглядами, вошла в старенькую калитку, стала доставать мясо из пакета и даже осмелилась протянуть руку. Собаки легли и угрожающе зарычали.
– Вы чего? – испугалась она. – Это же я! Вы чего ругаетесь? Я же вам…
Собаки смотрели на нее не злобно, но и без прежнего восторга – она уже находилась на охраняемой территории.
– Вы сдурели? – уже чуть не плакала Маринка и, заметив, как поднялась шерсть на загривках, крикнула: – Ма-а-ама-а-а!!!
– Кардинал! Ко мне! Атос! – снова раздался спасительный окрик, и собаки мгновенно успокоились.
Маринка уже вытирала слезы от обиды, когда к ней подошел Корнеев.
– А-а, соседка! Упорно пытаетесь проникнуть через калитку? А чем же вас ворота не устраивают? Э, да вы плачете? Марина, ты чего?
– Мне радоваться, что ли? Я им мяса принесла, а они… дикари какие-то! – всхлипывала Маринка, усевшись в сугроб. – Мы же рядом… могли бы уже и привыкнуть…
– Они научены охранять дом, – объяснил Корнеев. – И потом… я же вас не познакомил. Давайте-ка… Атос! Иди сюда. Кардинал, давай, беги скорее.
Собаки чудесным образом превратились в милых, пушистых существ, прижали от удовольствия уши и подбежали к хозяину.
– Погладь их, – предложил Корнеев, снова незаметно переходя на теплое, дружеское «ты». – Не бойся. Атос, иди сюда. Марин, давай мне свою руку.
Он взял ее руку в свою и стал гладить пса. Тот стал крутить хвостом и тыкать Маринку большой мордой. Тут же степенно подошел и другой пес. Но едва Корнеев почесал ему шею, как вся степенность куда-то делась, пес перевернулась кверху пузом и замер.
– Надо же, – улыбалась Маринка. – А сначала таким строгим казался.