- О, Кэт. Дело совсем не в Бэне. Даже если бы он мне не предложил, я бы все равно не поехал бы в Грэйхилс. Ты ведь знаешь – мне нужна смена обстановки; нужна другая атмосфера; посмотреть на мир под другим углом. Я должен дописать роман. Без этого ни как; если ты, конечно, не знаешь другого способа. Только скажи, и я поверну назад!
- Не утрируй!
Кэтрин сложила впереди себя руки и на минуту замолчала.
- Куда там уже поворачивать; мы уже как час едем. Долго еще?
Дарэн попросил ее достать из бардачка дорожную карту. Пока Кэт копошилась в беспорядке пластмассового ящика, Дарэн, случайно бросивший на нее взгляд, больше не мог отвести от нее глаз. Теплый поток воздуха, рвущийся через открытое окно, весело игрался с ее длинными белыми волосами и сладким ароматом полевых цветов ласкал ее пухлые губы. Золотые лучи летнего солнца осветили ее ангельское личико и Дарэн вдруг понял, насколько сильно он влюблен в эту женщину; в нее и Тома, мирно спящего у него за спиной.
Когда бессовестный ветер прекратил трепать ее волосы и уложил их обратно на тонкие, изящные плечи, Кэт облокотилась на спинку сидения и торжественно вручила сложенную в несколько раз карту Дарэну.
Недолго ворочая ее у себя на коленях, Дарэн сказал, что на месте они будут не раньше чем через полтора часа. С глубоким безразличием услышав эту новость, Кэтрин сделала вид, что все нормально и повернула голову, чтобы взглянуть на малыша: Томас спал крепким, богатырским сном все на том же боку, что и раньше, лишь только большой палец больше не торчал у него во рту, а лежал рядом, оставляя мокрый отпечаток на мягкой коже заднего сидения.
Машина мчалась по гладкой как шелк дороге; из радио доносились меланхоличные звуки легкого джаза – так нравившегося Дарэну; сидевшая с краю Кэтрин, листала какой-то старый глянцевый журнал, который она нашла в бардачке, вместе с картой. Проехав десять миль на юг, Дарэн повернул направо и, миновав еще три мили по ужасному бездорожью городка Талис, машина, скоротав путь, снова вернулась на автостраду. Мимо них проносились все те же бескрайние поля и серые крыши огромных фермерских угодий. Пасшиеся вдоль обочин пятнистые коровы отмахивались длинным хвостом от назойливых мух и протяжным мычанием провожали пролетающие мимо автомобили.
Наблюдение за однообразием, исчезающих в боковом зеркале авто, сельских пейзажей, окунула опьяненного мелодиями джаза, Дарэна, в омут, нависших перед глазами воспоминаний. Он вспомнил то время, когда он был озорным двенадцатилетним Дарэном Брайсом, который вырос в одном из подобных провинциальных городков и все свое детство пробегал по полям и глубоким оврагам, стреляя из рогатки невинных воробьев. Тогда он был беспечным, веселым и жизнерадостным мальчуганом, у которого в голове не было ничего кроме ветра и желания больше никогда не взрослеть. Подобными глупостями были наполнены и головы его многочисленных друзей, мечтавших, когда они вырастут, стать знаменитыми хоккеистами. Дарэн тоже этого хотел и лишь только тихие воды реки сковывал первый лед, он доставал из чулана старые коньки и покрытую пылью клюшку и вместе с другими мечтателями шел на лед. Они играли дни на пролет; утром, с обеда и до самого вечера они никогда не чувствовали усталости, а забивая очередную шайбу в ворота неприятеля, они победоносно взмывали клюшкою вверх, представляя себя Бобби Эдвардсом или Чейзом Нэйманом.