Она разревелась. Страшно, навзрыд — как прорвало плотину. Она не могла ничего внятного сказать — она просто сидела и выла. Дик молча ждал…
Прошло больше часа. Дверь никто не ломал.
— Ну? — наконец сказал он — все?
— Они… — она смогла вымолвить слово — убили. Убили…
— Знаю…
— Убили…
— Знаю…
Дик внезапно хлестнул ее по щекам, крест-накрест. От неожиданности она замолчала.
— Слушай сюда. Эти уроды — одинаковые, понимаешь. Что на улице, что в этих вертолетах. Просто у одних в руках автомат, у других — вертолет.
— Господи… они их убили.
Из распахнутого настежь окна, у которого стояла на подставке спутниковая антенна — тянуло дымом пожара…
— Чуешь? Здесь война начинается… второй Бейрут нахрен будет.
— Но как…
— А вот так. Приди в себя, мать. Они все одинаковые. Исмаил — такой же
Она вдруг вспомнила
— Исмаил!
А если он был там?!!!
Дик вырвал у нее аппарат.
— Ах ты, сукин сын! Педик проклятый!
От удара она полетела на кровать. Еще раз. Еще…
— Лежать!
— Ты!
— Лежать, сказал!
— Он мог быть там!
— Да, и причем что с той, что с другой стороны. Здесь человеческая жизнь и плевка не стоит! И я нахрен не хочу, чтобы ты навела на нас карателей с черными флагами!
— Он не такой! Он…
— Ты уверена, что это так? Ты можешь мне гарантировать, что это так? Гарантировать — можешь, а?!
Несчастливый гомосексуалист и несостоявшаяся лесбиянка — разъяренно смотрели друг на друга в номере каирского отеля, расстрелянного города, который медленно, но верно, с каждым часом погружался в трясину гражданской войны. Причем такой, которая хуже ливанской… наверное такой, какая была в России в начале двадцатого века.
— Нет.
— Вот именно.
— Но он…
— Выпутается сам — подытожил Дик — господи, Алиссон, ты же взрослая женщина. Он у себя дома, это мы, нахрен на чужой планете. Если он собирается сделать какую-то глупость — вряд ли ты его остановишь, согласна?
Алиссон устало села на кровать.
— Сволочь ты, Дик. Ты никогда не любил, потому ты такая сволочь.
— И еще какая. Просто я предпочитаю остаться живой сволочью. А ты — тянешь нас на дно, поняла?
Алиссон устало вздохнула
— Ладно, ты прав. Отправил?
— Ну, наконец то. Все тип-топ. Я не только отправил — я еще положил в хранилище несколько хороших скринов.[45] Думаю, за них там бойня уже идет.
— Вообще — то контракт…
— Да брось, мать… — отмахнулся Дик — ты, похоже, не поняла, что происходит. Мы одни из немногих — если не единственные — западные репортеры, которым повезло находиться в самом эпицентре. Мы можем выбирать, от нас все зависит. Никто и слова не скажет, если мы потребуем выплатить за нас ипотеку и снять по возвращении для нас Максим. Или хотя бы Четыре сезона.