— Переводи! Я тоже настаиваю: слово в слово.
Комаров заговорил. Марселэн видел, как мертвенно побледнел Кастор. В глазах его стоял ужас.
В нормальной обстановке вывести Кастора из равновесия было очень трудно. В тревожной обстановке под Орлом это было еще труднее. Между умолкнувшим Комаровым и ожидающим Марселэном он стоял без слов, ошеломленный тем, что узнал.
— Ну, ты слышал приказ? — глухо сказал Марселэн.
«Я всего лишь магнитофон, — подумал Кастор, — машина для записи. У меня больше нет сердца, нет души — я только превосходный переводчик». Каким-то одеревеневшим голосом он произнес:
— Один из французских пилотов только что сбил капитана Тарасенко…
— Татьяну?.. — воскликнул в ужасе Марселэн.
Комаров продолжал. Марселэн чувствовал, как дрожь охватывает его тело. Он слушал русские фразы, в которых разбирал некоторые слова… два имени и затем перевод. Это был какой-то кошмар… два голоса, оба пытавшиеся оставаться бесстрастными.
— Тарасенко передал по радио, что его атакуют, — переводил Кастор.
Ритм русского голоса стал медленным, тяжелым. Марселэн слушал французский, а глухой бас русского звучал при этом трагическим аккомпанементом.
— Он не ответил на огонь, — говорил Кастор, — он покачал крыльями… Он сделал вираж, чтобы показать звезды… Француз будто ослеп: вернулся и расстрелял его.
Слова генерала сразили Марселэна. Он смотрел на Кастора, ставшего белее мела, и знал, что ему не легче. В этот момент он еще не думал о Татьяне, он думал лишь о чудовищном факте: француз сбил русского. То, что это был Татьяна, усиливало трагизм происшедшего. Но сейчас дело было даже не в том, кто погиб. Еще не время было вспоминать гармонь Татьяны, его голос, его смех, фотографию, которую он показал однажды вечером, сказав просто: «Ольга!» Кто возьмет на себя тяжесть сказать ей, Ольге? Сейчас он, французский майор, стоял перед русским генералом. И от него ждали не трогательных излияний, а объяснений.
— Кастор, — сказал Марселэн, — скажи генералу…
Но что он скажет генералу? Что он очень сожалеет?
Что на войне могут быть случайности? Что люди валятся с ног от усталости? Что такое больше не повторится? Нет… Так заведующий машинописным бюро извиняется за орфографическую ошибку, допущенную машинисткой…
— Послушай, скажи ему…
Его прервал голос русского. Он доносился по-прежнему от окна. До сих пор Марселэн не видел глаз Комарова.
— Генерал требует слово в слово, — сказал Кастор.
Комаров обернулся. Он, видно, почти не спал последние двое суток. Марселэн наконец увидел его убитые горем глаза, новые морщинки, всю его громоздкую фигуру, которая напоминала утес посреди жестокого урагана. Он старался выдержать удар, но чувствовалось, насколько он потрясен. Несгибаемый и в то же время такой уязвимый! Марселэн слышал все тот же одеревеневший голос, без оттенков, бесконечно усталый, голос, которому бессознательно подражал Кастор.