Тут из зала выкрикнули:
— Марксизм от любви не спасает!
Все, кто выступали в прениях, начинали со скорбного признания, что в комсомольской среде — увы! — существует теория «стакана воды» и писатели верно, хотя и однобоко, отобразили действительность.
Михаил Камский, один из основателей русской секции, выступил в том смысле, что любить, в принципе, можно, смотря только за что любить, кого и как…
— И где! — крикнули из зала.
Меня все эти речи и выкрики оскорбляли. В двух комсомольских ячейках, которые я знала, не было и тени распутства.
Когда на острове хорошенькая, как кукла, Тося Аникина три танца подряд прокружилась с морячком, приехавшим к кому-то в гости, ее мать, оповещенная об этом событии, явилась в клуб и за руку вытащила Тосю из круга танцующих.
У нас в школе, где, несмотря на совместное обучение, в комсомольской ячейке было девяносто процентов девушек, юноши отваживались только на тайные записки с приглашением в кино.
Тех отношений, о которых были написаны книги и говорил докладчик, я не наблюдала. Поэтому, потребовав себе слово, я выступила в прениях, начав с категорического заявления:
— Я тоже комсомолка!..
Зал грохнул смехом.
Тут я растерялась. У меня не было слов. Передо мной лежала огромная аудитория — головы, головы, головы…
И среди них я не различала ни одного лица… Беспомощная, я обернулась к сцене и почти рядом с собой за столом президиума увидела Михаила Юрина. Выжидательно улыбаясь, он смотрел на меня, и я сказала, обращаясь непосредственно к нему:
— Честное слово, товарищ Юрин… Я знаю две комсомольские ячейки — на острове Артема и в школе… Ничего подобного там не бывало!
После этого вступления я успокоилась, припомнила заготовленные фразы и произнесла гневную речь против писателей, оклеветавших комсомол.
Докладчик в своем заключительном слове коснулся моего выступления с грустью в голосе:
— Тут товарищ комсомолка с юным пылом уверяла нас, что этого больного вопроса не существует. Слушать это было приятно, но, увы, этот вопрос есть и требует своего разрешения…
После диспута в фойе меня перехватили Юрин, Камский и Тарасов.
— Ты хорошо выступила, — сказал Юрин. — Я подумываю, не устроить ли нам персональное обсуждение твоих стихов…
Провожать меня пошел Тарасов. Нам было по дороге. Мы шли по широким и тихим приморским улицам. Он мне рассказывал, что каждой ночью, вернее, под утро Миша — так он называл Юрина — ходит встречать с работы свою жену. Она заведует рулеткой. Это такая должность, которую под контроль взять невозможно. Нечестный человек может нажить большие деньги. Туда могут назначить только безукоризненно чистого, проверенного работника. Нэпманы уже не раз грозились расправиться с мужественной и принципиальной женщиной, которая не дает им наживаться. И вот Мише приходится охранять жену.