Замялась гостья. Трудно ей было высказать, зачем приехала. Но она все же решилась:
— Марья Павловна, что старое вспоминать? Больной он. Возьмите его к себе. На той неделе из больницы выписывают.
— Да вы что, смеетесь надо мной?
— Он велел вам завтра приехать. Повидать вас хочет. Поговорить ему с вами надо.
— Об чем ему со мной говорить? Когда я маму хоронила, когда сестра умерла, когда племянник в аварию попал, — тогда он меня видеть не хотел. Я три года черный платок с головы не снимала. Где он тогда был? Вы посчитайте, сколько я за ним замужем была и сколько вы. Четыре против двадцати пяти! Вот какая разница!
В дверь Валюшка заглянула, соседка. Увидела чужого человека — попятилась. А Маше скрывать нечего. Наоборот. Пусть все знают, зачем к ней гостья пожаловала.
— Зайди, зайди! — позвала Маша. И опять к Раисе: — Значит, пока здоровый был, пока работал, он вам был нужен, а как заболел — Маша его возьми! Это же надо так сообразить! Да меня мои же дочки засмеют!
— Он все ж таки им отец. А у нас в комнате еще мой семейный сын живет. Петру Васильевичу вовсе негде находиться.
— Ну, вот вам мое последнее слово. Никуда я не поеду, и говорить с ним мне не об чем. Наши дорожки давно разошлись. Давайте я вам еще чаю налью, если желаете. И ты, Валя, присаживайся. А разговор окончен.
Раиса нашарила ногами под столом скинутые туфли. Видно, уже тяжело ей на каблуках ходить. У дверей остановилась.
— Извините за беспокойство, а все ж таки подумайте. Мне его брать никакой возможности нет.
— И думать мне нечего.
— Значит, сдадут его из больницы в инвалидный дом. Так и сказали. Он меня слезами просил, чтобы я к вам доехала, поскольку у вас его дети. Я доброе дело хотела сделать, а если отклика с вашей стороны нет, то и не надо. А меня никто заставить не может. Мы с ним не расписанные. Мне он не нужен.
Маша ей на двери указала:
— Ступайте вон.
С тем Раиса и ушла. А в комнату к Маше половина жителей барака набилась, и все уже в курсе дела.
— Это сумасшедшей надо быть — больного взять!
— И здоровый был бы — не взяла, — доказывала Маша. — На что он мне? Портки ему стирать да щи варить?
Все говорили известное — какая Маша труженица, как Петр ни разу не удосужился дочек навестить, а теперь с каким лицом он обратно просится…
Бабушка Окуловская слушала, слушала да заголосила:
— Ой, бедный Петюшка, ой несладко в престарелом доме жить… Деточки мои родненькие, не отдавайте вы меня в престарелый дом…
Совсем уже старушка из ума выжила.
Люди понемногу разошлись, а Маша всю ночь без сна проворочалась и чуть свет в Москву собралась, к Танюше. Старшая дочь у нее была главный советчик — и что купить, и куда поехать, и вообще на всякие случаи в жизни.