— Нет, пока воздержусь.
Бенедикт уселся на ступеньку крыльца.
— Подожди, я принесу что-нибудь: не сидеть же нам прямо на бетоне. — Гумл ушел в дом и вскоре вернулся с одеялом, которое разложил на ступеньках. Он устроился рядом с Бенедиктом, с наслаждением выпускавшим изо рта дым в чистый шумавский воздух.
— Как у тебя дела? Здоровье не подводит? Как Марцела?
— Все нормально, — уклончиво ответил Гумл и, заметив внимательный взгляд Бенедикта, добавил: — Ты же знаешь, всегда что-нибудь случается.
— У тебя что-то произошло?
— Почему ты так думаешь?
— Выглядишь ты каким-то усталым.
— Возможно. Я плохо спал сегодня.
— Из-за находки?
— Вовсе нет. Наверное, перемена климата влияет: не успел адаптироваться в шумавском озоне.
— Послушай, о какой адаптации ты говорить? При нашей походной жизни мы никогда не высыпались. Или на тебя только теперь стал действовать озон?
— Конечно, мы уже не те, что были раньше, когда работали на севере Чехии. В те времена я мог заснуть среди дня и даже стоя.
— Ну, тебе еще далеко до Ярды Кубицы. Вот это был лежебока! Помнить, он уснул на построении, когда мы ждали начала парада во дворе училища. Он стоял во второй шеренге и, когда штабс-капитан Буреш скомандовал: «На плечо!» — даже не шелохнулся, только всхрапнул. Кубицу уволили потом из армии. Это случилось после того, как он уснул во время ремонта крыши и свалился вниз.
Капитан Бенедикт помнил массу подобных случаев. Йозеф Гумл с удовольствием слушал старого друга до тех пор, пока тот не начал рассказывать об их общем знакомом, вместе с которым они разминировали объекты в Восточной Словакии:
— Ты слышал, что произошло с Миреком Радой?
— Насколько мне известно, он живет в Брно.
— Теперь уже не живет. Он плохо кончил — повесился.
— Из-за чего?
— Из-за сына. Тот, как выяснилось, возглавлял группу молодых бездельников — они занимались воровством в музеях и костелах. Конечно, попались, и сын Мирена получил двенадцать лет тюрьмы. Отец не перенес позора — повесился…
— Это страшно. Ты понимаешь, какой это ужас? Я это хорошо представляю! — Гумл не заметил, как перешел на крик.
Капитан внимательно посмотрел на него: у Йозефа дрожал подбородок, а голубые глаза его стали серыми.
— Что с тобой, Йозеф? Ты плохо себя чувствуешь?
— Ничего особенного, сейчас пройдет. Дай мне сигарету.
Капитан вытащил пачку сигарет «БТ», протянул одну Гумлу и дал ему прикурить. Бенедикту бросилось в глаза, что у того дрожит не только подбородок, но и руки. Зная, что самый важный инструмент для пиротехника его собственные руки, он понял, что Гумлу идти на разминирование нельзя.