В таком месте, где сквозь редкий кустарник он мог, оставаясь незамеченным, наблюдать за птицами, Рори растянулся на животе, Кэнайна подползла и легла рядом, так что они почти касались друг друга. Рори в бинокль всматривался в гусей, потом передал бинокль Кэнайне, которая взяла его с нетерпеньем. Время от времени гуси прерывали кормежку и нежно беседовали.
Потом Рори увидел то, чего ждал, что надеялся увидеть. Запустив в очередной раз голову под воду в поисках пищи, Белощек вынырнул с полным клювом, а канадка вернулась ни с чем. Но Белощек не стал есть, а нагнулся вперед, подрагивая крыльями и грациозно вытянув длинную шею, так что клюв почти касался воды. Быстро поднимая и опуская тонкую шею, он предложил корм канадке. Та приняла корм, а Белощек с трепещущими крыльями вытянулся вперед, над спиной канадки, которая была крупнее его, и аккуратно разгладил перышки на ее крыле. В этом было столько нежности и изысканного почтения, что Рори показалось, будто он присутствует при чем-то сугубо личном, чего человеку не положено видеть. Он знал, что стал свидетелем ритуала ухаживания, который в естественных условиях биологам редко удавалось видеть.
- Видели? - шепнул он Кэнайне. — Вот вам доказательства, что они спарились и что белощекий -самец.
Не отрывая глаз от бинокля, Кэнайна кивнула.
— Я говорил вам, что гуси способны влюбляться. Верите мне теперь?
Она опять согласно кивнула.
Минут десять наблюдали они за гусями, передавая друг другу бинокль. За это время Белощек еще раз повторил этот ритуал, как и прежде, ласково разгладив перышки на крыле подруги.
— Правда, похоже на поцелуй? — спросил он Кэнайну.
Рори все это казалось ужасно трогательным. Внезапно всплыли, напомнив о родине, его ребячьи воспоминания о белощеких казарках на Барре, и впервые с тех пор, как покинул тесную лачугу у моря, он почувствовал приступ ностальгии. Во все это трудно было поверить. Его забросило в бескрайние еловые леса приполярной Канады, более чем за три тысячи миль от Гебридских островов, и вот он следит за Белощеком, который, быть может, покинул пролив между Гусиным островом и Баррой в то самое время, когда он, Рори, выехал из Торонто.
В конце концов, не потревожив гусей, они уползли прочь. Возвратившись на крошечный пляж, спустили на воду каноэ и в молчании отчалили от острова. Отплыв на порядочное расстояние, Рори перестал грести.
- Этому трудно поверить, - сказал он. — Теперь,после того, как я видел все это своими глазами, поверить еще труднее, чем тогда, когда вы мне рассказали впервые. Потому что теперь я вижу, как он здесь неуместен. Для белощекой казарки ужасно оказаться так далеко от моря, от утесов и морского прибоя.