— Говори так, как умеешь, меня это не волнует, — ответил он. — Я считаю, что ты — самая привлекательная женщина, которую я когда-либо встречал.
Гончая, тяжело дыша, подбежала к ним и без сил свалилась у ног Анны.
— Ты хочешь, чтобы я доказал, что говорю совершенно искренне? — спросил Фрэнсис. И, прежде чем она успела ответить, он опустился на колени и поцеловал ее туфли. Она села на землю рядом с ним, простодушная, как ребенок.
— А теперь ты поцелуешь меня? — спросила она.
— При одном условии.
— Каком?
— Что ты всегда будешь такой со мной — абсолютно свободной и откровенной. Если ты хочешь, чтобы я целовал тебя — говори. Если ты ждешь ребенка — скажи мне. Пусть между нами не будет никаких условностей. Пусть наша любовь никогда не будет омрачена цинизмом и неискренностью.
И с этими словами он поцеловал ее в губы, крепко прижав к себе, и, пока он держал ее в своих объятиях, его руки гладили и ласкали ее тело.
— Это и есть куртуазное поведение?! — удивленно спросила она. Фрэнсис рассмеялся.
— Нет, дорогая. Это человеческое поведение. Но так ведут себя только очень близкие люди. Дай мне поцеловать твою грудь.
И они вместе расстегнули верх ее платья из зеленой камчатной ткани так, что грудь обнажилась до пояса. Он нежно приблизил свои губы к округлостям ее груди, лаская сначала одну, а потом и вторую.
— Чтобы и второй не было завидно.
— А хочешь, чтобы я тебя ласкала, Фрэнсис? Ведь это то, что делают любовники?
— Да, — ответил он, взял ее руку и направил ее в свои лосины.
— А, я знаю, что это такое, — сказала она, — у меня в Кумберленде есть черный жеребец и, когда его впускают к кобылам, он делает то же самое.
Фрэнсис рассмеялся:
— Мужчины гордятся этой вещью, и сравнение с жеребцом — это прекрасный комплимент! Спасибо.
И они опять начали целоваться, лаская друг друга, пока Фрэнсис не спросил:
— Можно мне любить тебя сейчас? Жеребец без ума от своей кобылки.
Анна высвободилась из его рук, села прямо и проговорила:
— Я испытываю самую прекрасную жажду, которая не будет утолена, пока мы не соединимся, но мне кажется, что сейчас не стоит.
— Ну почему, солнышко, почему? — воскликнул Фрэнсис, не переставая гладить рукой у нее под юбкой.
— Потому, — ответила она, — что твой отец, который еще и мой опекун, сказал мне, что нам следует подождать еще два года, прежде чем сможем пожениться, и, если мы сейчас займемся любовью, а потом меня отправят домой, я буду себя чувствовать как ребенок, лишенный сладостей, и буду бегать как ненормальная по конюшне. Для моего спокойствия будет лучше, если я не буду знать, что такое… заниматься любовью.