Фрэнсис недоверчиво посмотрел на него.
— Я еще поверю, что Сметон мог обидеть Его Светлость, но Норрис — никогда.
Бреретон поджал губы.
— Норрис всегда поддерживал Болейнов, а сейчас в почете клан Сеймуров. Подумай об этом.
— Ты полагаешь, это выпад против королевы?
— Все возможно. Но никому не говори ни слова, Фрэнсис. Я думаю, что досужая болтовня может быть опасна для всех, кто замешан в этом деле.
Фрэнсис почувствовал, как у него сильно забилось сердце, когда до него дошел смысл сказанного.
Была полночь, и вокруг царила полная тишина. Анна, королева Англии, лежала на кровати, не раздеваясь, и думала: «Так вот как все будет. Эта тишина — предвестница неизбежной смерти. Господи, помоги мне, мои крылья сломаны. Все кончено, я упала на землю».
В 10 часов утра посыльный принес ей известие о том, что Марка Сметона забрали в Тауэр. Час спустя тот же человек, с еще более угрюмым видом, сообщил ей, что сэр Генри Норрис тоже арестован. До сих пор не было объявлено публично, какое им предъявлено обвинение. Она знала, что враги собираются с силами, готовясь нанести ей удар, и Генрих готов дать волю своей ярости. И все же она не понимала, каким образом он хочет избавиться от нее. Трудно представить, какую связь можно установить между ней и ее верными друзьями. Возможно, их всех обвинят в том, что они готовили заговор с целью убить короля.
Она припомнила разговор с Норрисом и свое кокетливое поведение. Если все это было подслушано и слова ее были ложно истолкованы… Она чувствовала, что у нее голова раскалывается от напряжения. Жаль, что с ней нет ее брата, или Томаса Уатта, или Фрэнсиса Вестона. Быть может, они помогли бы ей. Но они были с Генрихом в Уайтхолле. Единственным близким человеком, находящимся сейчас рядом с ней, была ее дочь, которой не исполнилось еще и трех лет. Она жила отдельно, в Хэтфилде, со своей собственной свитой и редко навещала мать. Ей пришла в голову шальная идея схватить ребенка и сбежать из Гринвича по реке. Но она поняла безнадежность этой затеи еще до того, как отказалась от нее. Даже если она вырвется и ей удастся пересечь Ла-Манш, никто ей не посочувствует. Европейские монархи отправят ее обратно в Англию, к мужу, который затаил желание ее убить. Все, что ей осталось, — это ждать, какое обвинение ей предъявят, а потом молить Бога, чтобы несгибаемая воля, а также природное обаяние и ум, принесшие ей корону, помогли спасти голову, которая эту корону носит.
В холодном предрассветном сумраке Захарий стоял на пристани у Гринвичского дворца. Он скакал сквозь тьму, пересек реку при лунном свете и теперь поеживался от пронзительного утреннего ветра, чутко прислушиваясь к каждому шороху и ожидая момента, когда отдаленный удар весла о воду возвестит, что барка герцога Норфолкского неумолимо приближается со стороны Уайтхолла и в каюте судна с каменным лицом сидит его владелец, везущий королеве приговор.