Поединок прошел блестяще. Норрис сбросил Рочфорда с седла, не причинив ему вреда. Затем выходили другие участники турнира, они разили друг друга сверкающими копьями и звонкими мечами. Король, казалось, опять пришел в хорошее настроение, смеялся, приветливо хлопал в ладоши, однако когда турнир закончился, он резко встал, сказал Анне только одно слово: «Прощай» — и сел на коня. Дворяне из его свиты тоже вскочили в седла, и кавалькада приготовилась ехать в Уайтхоллский дворец.
Фрэнсис оказался почти в хвосте и не мог не видеть, как король отозвал Генри Норриса в сторонку и их лошади остановились под деревом. Проезжая мимо них, он, как бы ненароком, оглянулся и, к своему удивлению, заметил, что Норрис стал белым, как полотно. Казалось, его сейчас стошнит. Король наклонился вперед и что-то тихо ему говорил, держа его за локоть. Глаза Генриха сверкали, как угли. И хотя Фрэнсис не мог расслышать ни слова, его охватила тревога, и он почувствовал, что в животе у него похолодело. По тому, как эти люди ведут себя друг с другом, как они держат головы, как напряжены их спины, было видно, что это не обычная размолвка между монархом и человеком из его свиты. Рискуя навлечь на себя гнев короля, он вытянул шею, чтобы взглянуть еще раз, и удивился, увидев, что Норрис странно стоит в окружении группы людей, как будто его арестовали, а Генрих скачет прочь. Проезжая мимо своих удивленных и испуганных спутников, король пришпорил коня с выражением злобного удовлетворения на лице и рявкнул:
— Ну-ка, джентльмены, поторопимся в Лондон.
В Норфолкском лесу Захарий поднял сумки с собранными им цветами и травами и резким движением перекинул их через седло. Яркие краски дня едва начали блекнуть, и он знал, что в это самое время в Гринвиче над головой Анны Болейн стали сгущаться тучи. Если он будет ехать всю ночь напролет, то к утру доберется до дворца и сможет сыграть свою роль в жестоком финале этой драмы.
Фрэнсис устремил на Уильяма Бреретона взгляд, полный ужаса.
— Не могу поверить, — сказал он.
— Христа ради, тише. Говорю тебе, что это правда. Норриса увезли в Тауэр прямо с турнира, Сметон уже там.
Они разговаривали в галерее Уайтхолла, отпросившись ненадолго с банкета по случаю первого мая под предлогом посещения туалета.
— Это, должно быть, какая-то ошибка.
— Не думаю. У моего осведомителя большие связи. В любом случае, если они не там, то где же? Сметон уже две ночи отсутствует, и ты сам, наверняка, видел, что Норриса увезли под конвоем.
— Это правда. Но в чем их обвиняют?
— Никто этого точно не знает, но ходят слухи, что это что-то очень серьезное.