Он пустился бежать к каменному зданию хотя с того места, где стоял, можно было понять, что у рабочего сломана шея и помочь ему ничем нельзя, — и уже на бегу да Тревизи почувствовал, как у него стучит в ушах, а в глазах темнеет, будто он вот-вот потеряет сознание. Зодчий подбежал к мертвому человеку, и затем ему показалось, что он вошел в туннель. От замка Саттон остались лишь неясные контуры, а вокруг не было ничего, кроме него самого и трупа, возле которого он опустился на колени, и этой странной светлой пустоты, в которой он оказался. Подняв взор от лица умершего мужчины, губы которого еще хранили песню, которую тот пел, всего в нескольких футах от себя он увидел девушку. Казалось, она тоже только что вошла в туннель, ибо она выглядела столь же пораженной, как и да Тревизи, увидевший ее. У нее были длинные прямые темные волосы, и она была одета в нечто, показавшееся итальянцу похожим на тунику греческого мальчика: ее ноги были оголены до бедер. Они с ужасом смотрели друг на друга, не говоря ни слова. У нее на шее висело золотое ожерелье, образующее буквы. Итальянец с трудом прочитал незнакомый шрифт.
«Т-А-Л-И-Ф-А. Талифа».
Он должно быть произнес это вслух, потому что она воскликнула:
— О Боже, кто Вы? Поль!
И как бы из-под свода эхом прозвучало:
— Что?
— Посмотри. Ты видишь?
— Вижу что? Там ничего нет.
— Талифа! — позвал да Тревизи, но в тот момент, когда она открыла рот, собираясь вскрикнуть, он потерял сознание и упал лицом вперед.
В такой позе Ричард Вестон и нашел его: лежащим над мертвым каменщиком в глубоком обмороке. Они с Норрисом внесли его в замок, в маленькую спаленку, которую архитектор меблировал для себя. Он все еще находился в полуобморочном состоянии, когда несколько часов спустя они уехали верхом в Лондон, оставив зодчего на попечении врача, которого спешно вызвали из Гилдфорда.
Прошло два дня, прежде чем итальянец пришел в сознание, и ТО только после того, как доктор Бартон в полном отчаянии влил ему в рот несколько пинт воды из родника Святого Эдуарда. Врач был родом из этих мест и знал древнюю легенду о ее целебных силах. Обычно полный энтузиазма, да Тревизи, отдохнув несколько дней, передал работы в поместье Саттон в руки старшего подмастерья Карло из Падуи и отправился в путь, никому не сказав куда он едет, и не комментируя свою загадочную болезнь. Он ехал весь день и всю ночь, остановившись только раз, чтобы сменить лошадей, а прибыв в Лондон, тотчас направился к дому на Кордвейнер-стрит, стоявшему рядом с постоялым двором под названием «Священный Агнец». Слуга, отворивший дверь, сказал: