— Какого черта? Ты что, дерьмо куришь? Надо быть сильным, бэби. Надо быть сильным. Не обрезай меня. Продержись еще неделю, и все будет тип-топ. Верь в Янниса, бэби. Яннис — вот кто тебе нужен.
Катрина организовала телеконференцию и собачилась с каким-то рейтинговым агентством, негативно оценившим кредитоспособность «Силверберча» и угрожавшим понизить рейтинг в связи с неблагоприятной конъюнктурой рынка и нашими рискованными операциями с автомобильными компаниями. Крики не стихали, и постоянный шум действовал на нервы.
Около половины седьмого все вдруг умолкли. Офис словно накрыло покровом тишины. Я поднял голову и увидел, что все собрались у западного окна. Мэдисон, Баритон, Яннис и Катрина, ребята из технического и юридического отделов, секретари — все, словно завороженные, смотрели на что-то. По-прежнему гудели компьютеры, звонили телефоны, но их тут же глушили.
Из своего кабинета вылетел Бхавин:
— Что такое? Почему тихо? Почему никто не работает? Звоните, договаривайтесь, занимайтесь делом. Что тут, черт возьми, происходит?
Он подошел к Лотару, который, встав на стул, смотрел в окно поверх голов остальных.
— В чем дело, Лотар? Почему никто не работает? Это что, забастовка?
— Это закат. Все смотрят на закат.
— Закат?.. А… О… — От увиденного у Бхавина захватило дух. — Это… Ну ни хера себе…
Он подошел туда, где стоял я и откуда был виден весь залитый светом западный край неба. На всех лицах застыло выражение тихого, восторженного изумления. Внизу, на площади, до того спешившие домой прохожие тоже останавливались и, заслонившись ладонью, смотрели вверх, на потрясающий в своей величественной красоте закат. Я скользнул взглядом по восточной стороне Беркли-сквер — люди прильнули к окнам, и у каждого в глазах было то же выражение детского восхищения.
Близилась ночь, и небо прямо над нами уже потемнело. Недобрые багровые тучи тяжело наползали одна на другую, обещая ливень, и отражались мрачными голограммами в стекле окружающих зданий. Вдоль горизонта, разрываемая черными комьями грозы, растянулась яркая, составленная из отдельных мазков полоса заката. Уходящее солнце как будто представило несколько экспозиций света, они отличались друг от друга едва уловимым оттенком: на севере, над Оксфорд-стрит, этот свет был зеленоватым и канареечно-желтым, над Хилтоном и Керзон-стрит он переходил от оранжевого в пурпурный, еще дальше к югу он уже почти сливался с грозовыми тучами — розовато-лиловый и темно-синий сталкивались, напоминая волны бушующего моря.
Эти всполохи расходились по горизонту, будто круги от прыгающего по воде камушка. Архипелаг света, острова надежды в темном и опасном небе. Мы все как один подались к окну. Бхавин пробормотал что-то насчет Капри. Катрина тихонько замурлыкала.