– Теперь вы.
– Ничего не произошло, – скептически заметил Хельг.
– Надо, чтобы все покаялись, тогда произойдет.
Не то чтобы Альдис сама в это верила, однако ей было обидно каяться в одиночку. Да и послушать исповедь Хельга любопытно.
Вся самоуверенность мальчишки куда-то подевалась, он внезапно осунулся и стал выглядеть старше.
– Ты что, правда веришь в эту чепуху? – устало спросил он.
«Нет, не верю, – хотелось сказать Альдис. – Это я от безнадеги, потому что не могу придумать ничего лучшего». Но ответить она не успела. Лакшми рухнула на колени и начала каяться:
– Я грешна, Всеотец Небесный! Я не слушалась маму…
– Это уже слишком, – заявил Хельг, не вслушиваясь в перечисление мелких грешков южанки.
Альдис кивнула. Она хотела слегка подшутить над Хельгом, а не над испуганной и больной девочкой.
– …и прошу прощения. Клянусь исправиться и искупить вину. – Лакшми почти распласталась на полу, вымаливая у Всеотца прощения за свою непутевую жизнь, и Альдис неожиданно разозлилась.
– Теперь ты, – подчеркнуто невозмутимо обратилась она к Хельгу.
Сокурсник посмотрел на нее пристально и злобно. На секунду показалось, что из-под личины неплохого и неглупого паренька выглянула злобная харя йотуна. Выглянула и спряталась. Потом Хельг неожиданно ухмыльнулся и встал на колени:
– Я грешен, Всеотец! Прости меня! Я пил кровь младенцев и отравлял колодцы!
Лакшми ойкнула, а Альдис почувствовала досаду. Ну да, этого и следовало ожидать.
– Я грабил обездоленных и убивал слабых!
Глаза у Лакшми стали круглыми, как два блюдца.
– Я живу уже тысячу лет, и руки у меня не то что по локоть в крови – я в ней принимаю ванну каждое утро! И вообще, Всеотец, это я устроил Катаклизм. Прости мне грехи мои. – Хельг раздраженно взглянул на Альдис. – Ну как – хватит?
«Что за отвратительный балаган!»
– Тьфу ты! Теперь мы не узнаем, сработало бы это или нет.
Юноша вздохнул, что-то быстро прикинул в уме и снова встал на колени:
– Я грешен, Всеотец. Я осквернил свои уста ложью. Я прошу простить меня.
Ничего не произошло.
– Не сработало, – отметила Альдис, чувствуя, как губы против воли расплываются в ухмылке.
– Я так и думал.
– Ну, хоть попытались.
– Послушай, – с ядовитой улыбочкой начал Хельг. – А ты бы могла чистить мне сапоги до конца учебы каждый день?
Альдис оторопела:
– Чего?
– Говорю – могла бы ты чистить мне сапоги до конца учебы каждый день?
– Одна такая уже предлагала мне чистить, – ответила девушка, ощущая, как в груди поднимается обжигающе-холодная ярость. – Тебя послать туда же или подальше?
– Ну, может, хотя бы попытаешься? Ты же у нас сторонница таких методов решения проблем.