— Иногда ты бываешь ужасно упрямой. Давай съешь хоть что-нибудь.
— Может, меня тошнит от твоей стряпни.
Я знала, что это ее обидит. Тетя Тасси тут же встала и вернулась в кухню. Я слышала, как она говорит, что в жизни не видала такого грубого и капризного ребенка, как Селия, и что, должно быть, она унаследовала это от отца, потому что у них в семье никогда таких не было. Потом я услышала Романа:
— Она слишком много о себе воображает. Точь-в-точь как Сула.
В этот вечер, впервые за много недель, Роман остался дома. Тетя Тасси даже спросила его, как же так, ведь сегодня в деревне намечается большая пьянка в баре дядюшки К, а Роман ответил, что он готовится к Великому посту, так что пусть она пользуется моментом.
Вера и Вайолет улеглись в постели. Когда они заговорили со мной, я притворилась, что сплю. Тетя включила радио; передавали какую-то старинную испанскую музыку. Услышав звяканье стекла, я предположила, что они пьют ром. Затем послышались топот и шарканье ног по деревянному полу — я поняла, что тетя танцует. Мне уже приходилось видеть, как она для него танцевала. Приподняв края юбки, она ритмично вращала бедрами, которые, казалось, двигались сами по себе, независимо от остального тела, призывно поглядывала через плечо, поводила глазами и медленно раздвигала в улыбке широкий рот, демонстрируя лучшее, что у нее было — сверкающие белые зубы. Когда она такое проделывала, Роман не отрывал от нее глаз. Если это происходило в моем присутствии, мне становилось за нее стыдно.
Вскоре я услышала, что они топчутся уже вдвоем. Приоткрыв дверь и выглянув, я увидела, как Роман, обхватив обеими руками тетину широкую талию, жадно покусывает ее шею.
Потом я слышала, как она хихикает, укладываясь в широкую старую кровать, которую прислали из поместья, где работала тетя Сула. Как заскрипел матрас и затрещала проржавевшая рама, когда Роман навалился на тетю Тасси. Я слышала, как он с хлюпаньем бьется об нее, как волна бьется о борт корабля. Как он сопит и постанывает. До меня донеслись захлебывающиеся, пыхтящие звуки, и я поняла, что они исходят от моей тети. Она выкрикнула его имя. Потом еще раз. Под конец раздался громкий гортанный стон Романа и одновременно протяжный глубокий тетин вздох.
В последовавшей за этим тишине, при ярком свете луны я затолкала в свой школьный ранец столько одежды, сколько туда поместилось. Потом я надела синее платье на чехле, которое надевала только в церковь и в гости, и туфли, начищенные еще накануне.
Вайолет подняла голову с подушки:
— Селия?
— Я иду в туалет. Спи.