В Америке Александра Наумовича отыскали его бывшие ученики, они списались с ним и, делясь собственным опытом, толковали о курсе лекций, который хорошо бы прочесть в одном из американских университетов, объясняли, как обзавестись грантом, как связаться с каким-нибудь фондом... Александр Наумович ничего в этом не понимал и не хотел понимать. Он читал газеты, письма — и недоумевал: зачем он здесь?.. Он отлично знал, как и почему здесь очутился, но снова и снова задавал себе этот вопрос. Мало-помалу им овладела апатия, злость на себя, на воюющих в Боснии сербов, на палестинцев, на приютившую его Америку, где он чувствовал себя, как рыба на раскаленном песке, и в особенности, может быть, раздражали его земляки и коллеги, которые взапуски старались, как они говорили, «начать новую жизнь», стать «настоящими американцами» и, встречаясь, только и разговаривали что о долларах (у каждого было их так немного), о марках машин (у всех, естественно, были они старые), об успехах детей, добывающих себе место под солнцем (как правило, им не было никакого дела до родителей)... Россия, «перестройка», «Новый мир» Твардовского, самиздат, за которым они когда-то гонялись, Таганка — всего этого в их жизни словно не существовало... Александр Наумович всё больше мрачнел, замыкался в себе.
Узнав, что Марк прилетает в Штаты, он решил, что с ним необходимо повидаться. Решил?.. Да тут и решать было нечего: надо и всё. К тому же и прилетал он в город, где жили давние их знакомые, Илья и Инесса... Однако что-то смутило Александра Наумовича еще в отеле, куда они с Ильей заехали за Марком, — то ли крикливая, режущая глаз майка и какие-то безбрежные, красно-зеленые шорты, то ли сам отель, его громадный, роскошный, сияющий хрусталем и мрамором вестибюль с шумными, плещущими по углам фонтанами... Здесь они ждали минут пять, пока к ним спустится Марк.
— Сколько же вы платите за койку? — спросил Александр Наумович, когда они сели в машину.
— Сто пятьдесят, — улыбнулся Марк чуждо прозвучавшему тут слову «койка».
— Сто пятьдесят — чего?.. — переспросил ошеломленный Александр Наумович.
Не сама по себе эта цифра — сто пятьдесят долларов за сутки — а снисходительная улыбка, с которой это было сказано, задела Александра Наумовича...
Пока накрывали на стол, он с, женой Машей читал привезенные Марком письма. В них не было прежнего смятения — какая-то грустная, смягченная горькой иронией покорность судьбе, вплоть до полного безразличия к тому, что будет... Казалось, тяжело больной, истративший все силы на борьбу с болезнью, больше не верит ни обманувшим его врачам, ни их таблеткам. Они читали вслух, в иных местах Маша плакала, Александр Наумович брал у нее страничку и читал дальше, но и у него, несмотря на сердитые усилия, начинало щекотать в горле.