– Замечательно! Замечательно! – твердил Сашка на все лады.
Он, как дух, возник рядом с Костей в тот момент, когда Большаков сказал:
– К большому сожалению, во времена «оранжевой» власти все было приведено в негодность. Сейчас стреляют только три орудия из двенадцати. Мужички с ДМЗ и с «Точмаша» подсуетились и, как смогли, восстановили. Но и трех, я вам скажу, вполне достаточно. Мы такого шороха наводим до самых Докучаевска и Старобешева, что немцы к нам соваться боятся. Сейчас сами убедитесь. – И завел их в мрачный зев центрального равелина.
Завета боязливо сказала, перешагивая через комингс[40]:
– А здесь прохладно…
Кому ее слова предназначались, Костя не понял, ясно, что кому угодно, но только не ему. Он будто бы совершенно случайно очутился рядом с ней и ощутил ее запах. Все утро он боролся с самим собой и даже давал слово не подходить к Завете ближе чем на три шага, но не удержался. Она посмотрела на него как-то особенно выразительно, и внутри у него мягко, как в скоростном лифте, все оборвалось.
Когда они поднялись по лестницам и попали в командный пункт, Костя не удержался, свернул вправо и по железной лестнице выметнулся наверх, сунул башку в бронеколпак. Этот поступок охладил его горячую голову. Он с очередной раз дал себе зарок не начинать в Заветой все сначала, и был крайне недоволен отсутствием в себе силы воли.
Через узкие щели было видно все левобережье реки и даже чуть дальше, где в дымке кончался съежившийся лес и начиналась степь. В тот момент, когда он вернулся в командный пункт, все по очереди уже смотрели в стереотрубу. Если крутить колесико справа, то в панораму оптики охотно вползали силуэты чадящих, как керосинки, танков, которых на равнине перед укрепрайоном нащелкано было немерено. Хваленые немецкие «леопарды-2», продырявленные и убитые, с копотью на боках, с крестами, похожими на фашистские, – будто бы ничего не изменилось, будто бы шла Отечественная война, – их обгорелые коробки темнели то там, то здесь. Некоторые доползли до воды, но их тоже подбили. Причем похоже было, что потом уже стреляли по ним ради удовольствия, раз за разом разбивая бронированные чудовища и превращая их в дырявую мишень. Видно было, что пушкари тренировались ради повышения мастерства. Но и без этого они сделали свое дело на твердую пятерку.
– Хотели взять нас нахрапом, – с гордостью стал рассказывать Большаков. – Выстроились своим любимым клином и поперли. Мы их еще на Караванной стали щелкать. Ну, а когда они уже вышли на прямую наводку, тут наши истребители постарались. Заметьте, у нас даже контуженых не было.