Было в нем что-то гнилое, несозревшее, будто завядшее в самом начале роста.
– Что-то не припомню, – ответил Костя, прикидывая, как ему уклониться, если ударит.
– А ведь это ты в меня стрелял, – поведал этномутант.
Сразу было видно, что он торопится до возвращения Каюрова.
– Не помню.
– Вот сюда, в бедро.
– И что, уже зажило?
– По касательной прошло.
– Повезло тебе, – сказал Костя.
– Зато тебе – нет! – И ударил его слева в лицо чем-то железным.
И опять мысли у Кости потекли легко и приятно, словно им не было предела, только имели они почему-то привкус соленой крови.
* * *
– Героинщик! – закричал с порога Каюров. – Сифилитик! Хочешь мне операцию сорвать?! – Он подскочил, наклонился и пошлепал Костю по щекам. – Убил, сволочь!
– Да что ты, что ты, Зосим Степанович! – оправдывался Балаков, пятясь и опрокидывая стулья. – Журналюга просто психует. Слабаком оказался.
– Смотри, если убил, кишки намотаю! – предупредил Каюров.
От волнения он дышал тяжело и часто. Короткие пальцы сжимались в кулак. Сел за стол и налил себе водки, меча в Балакова молнии.
– Мне нужна национальная идея, а не мертвый журналист. Какой от него теперь толк? – Он кисло посмотрел на Балакова. – Убил, подлюка! Сволочь! Садист! Точно убил! Давай лечи! – Он изловчился и пнул Балакова, но не достал.
Костя застонал, приходя в себя. Балаков, который стоял у широкой двери, готовый дать стрекача при ухудшении ситуации, обрадовался и показал длинным узловатым пальцем, как Иисус на отступника:
– Ну вот видишь, дядя Зосим! Я же говорил: психует.
– Смотри, Васька, намотаю я тебе все-таки кишки на кулак, доведешь ты меня до греха.
– Не сомневайся, Зосим Степанович, кто ж знал, что он такой хлипкий? Я к нему всего один раз-то и приложился.
Балаков, опасливо косясь на Каюрова, плеснул в лицо Кости самогоном. Костя закашлялся. Ему показалось, что идет дождь. Потом он вспомнил, где находится, и попытался подняться. На фоне окна стоял кто-то знакомый, со стаканом в руке, и внимательно смотрел на него.
Балаков подхватил Костю под руку и усадил его на лавку, все еще испуганно поглядывая на Каюрова. Комната сделала пол-оборота, из-за чего Костя снова едва не упал на пол, но вдруг остановилась и сделала пол-оборота в другую сторону.
– А-а-а… это вы… – произнес он, узнав якута. – Пытать будете?
Каюров поморщился. Он давно понял, что запутался, свернул не на ту дорожку, но возвращаться было поздно и не имело смысла, получалось себе дороже. «Оранжевые» не простят, а в родной Якутии не поймут. Да и врагов много развелось. Стоит потерять власть, как они навалятся, тяжело думал Каюров и заливал горе водкой. Терять ему было нечего, поэтому он, как в омут головой, бросился помогать американцам дискредитировать Россию. Авось что-нибудь да выгорит. Авось их власть все-таки удержится, тогда поживем на заморских харчах. Эта единственная здравая мысль грела его последние полгода, заставляла дышать и двигаться. Выбора не было.