— Ну и сравнили ж вы, батюшка! — фыркнул Данил. — Не старуху, чай, убивать идем! Что тут философии разводить?! Там — жизнь, и она нам нужна! Отдадут добром — хорошо. Да только ерунда все это, пустые рассуждения, и вы это сами прекрасно понимаете. Никто добром не отдаст того, на чем сидит, того, чем богат.
Санькин отец вздохнул:
— Что верно — то верно. Жадность людская этот мир в пучину ввергла, жадность людская его и погубит. Окончательно погубит. Вот и вас жадность обуяла. Что ни говори — а грабительство это, алчность… Смертный грех!
— Я жить хочу, — просто ответил Данил. Кивнул на притулившихся на кровати жён. — И чтоб вот они жили — тоже. И вы. И Санька с Маринкой, Светкой и Антохой. И Герман, и Михалыч, и Родионыч. Хочу, чтоб Убежище жило нормальной жизнью, а не цеплялось за последний кусок каши, банку тушенки, глоток воздуха. Таков закон жизни, батюшка. Не поймем мы друг друга никогда — на разных языках говорим.
— Да любят они тебя, пойми ты это! Потому и отпускать не хотят! — отец Кирилл, видя, что с позиций веры уговорить не получается, решил зайти с другой стороны. — А ну как погибнешь ты — на какую жизнь их обречешь?
Данил вздохнул:
— А я разве не люблю? Вот потому и иду. А не любил бы — оно мне надо? Ушел бы на поверхность и не появлялся здесь неделями — своя берлога у нас с Санькой имеется, и вы это знаете. Так нет, для них же стараюсь, как вы не поймете? Ладно — продукты! Разве нам не нужны лекарства? А одежда? А ремкомплект для дизелей, запасные части? А фильтры для вентиляционной системы? Трубы, взамен проржавевших, электрика, цемент, строительные материалы, инструмент? Да, на складах что-то есть — но не все, далеко не все! Как прожить без этого — подскажите! И если есть такая возможность — я никуда не пойду, обещаю!
Отец Кирилл вздохнул:
— Те же речи я и от своего отпрыска слышал. Думал, в меня он пойдет, к Богу повернется… Ан нет. Не смог я его в вере воспитать, ой не смог… Вот и теперь хотел отговорить — ранен, весь в бинтах — так нет, не хочет от тебя отставать. Пришел я, если честно, просить тебя, чтоб ты дома его оставил, — да, вижу теперь, зря понадеялся. Куда же вы лезете-то вечно, молодые… Что доказать пытаетесь? И, главное, — кому?
— И не отговорите, бесполезно, — пожал плечами Данил. — Не вините себя, правильно он воспитан. Настоящий мужик, понимает, что к чему. Он — даже со своим ранением — идет! Это его желание, и я ему не указ! Да, молодежь всегда лезет вперед, пытается быть первой, что-то доказать, найти смысл жизни, помочь кому-то. Знаете, батюшка, есть одна очень хорошая максима — жаль, не помню, кто сказал: если ты в молодости не был революционером — у тебя нет сердца; если к старости ты не стал консерватором — ты не нажил ума.