Зато к списку преступлений Гнуса добавились покушение на меня и похищение моего ребенка. Чтобы окончательно прояснить ситуацию, я настояла на проведении экспертизы ДНК, в которой приняли участие Сашины дети. Разумеется, Ника их родственницей не являлась.
Рука моя срасталась хорошо, к двадцать первому декабря, дню рождения дочери, гипс обещали снять.
Празднование первого дня рождения Ники приобретало угрожающие размеры. Мало того, что Ирина Ильинична с Катериной развернули широкомасштабные действия по подготовке этого события, подключились еще и Шурочка Лапченко сотоварищи. Клуб поклонников творчества Алексея Майорова не мог остаться в стороне. Вся их любовь и преданность гигантским цунами нависли над головой дочери их кумира.
А еще мне с трудом удавалось удерживать разгневанную Шуру от проведения акций протеста в виде забрасывания просроченными продуктами, улюлюканья и оскорбительных выкриков в отношении Ирины Гайдамак. Мадам по-прежнему жила в квартире Алексея и, насколько мне было известно, активно продвигалась в сторону узаконивания своего нахождения там.
Ирина действительно была беременна, ее положение приобрело визуальное подтверждение. И это обстоятельство весьма способствовало осуществлению замыслов девчушки из Конотопа. Для проведения экспертизы ДНК материала не было, а перед смертью Алексей Майоров лично признал перед миллионами телезрителей свое отцовство.
Связать Ирину с Гнусом по-прежнему не удавалось, сам же Гнус исчез.
Двадцатого декабря я проснулась от того, что кто-то настойчиво пытался открутить мне нос. Так, похоже, Кузнечик развлекается. Вот ведь вредина!
– Инга, совесть есть? – сонно проворчала я, не открывая глаз.
– Мама, ехать!
Видели, как выскакивает механический чертик из коробочки? А выпученные глаза чертика помните?
Вот так же подскочила на кровати и я. И глазки были точно такие же, ошарашено рассматривавшие сосредоточенную Нику.
Она снова была прежней. Что влияло на девочку, почему она то уходила куда-то, то возвращалась – я не знала. Но Ника вернулась снова, а дальше я не заглядывала.
– Лапка моя родная, доброе утро! – я затащила ребеныша в кровать и уткнулась носом в теплую шейку. – Как ты спала, что снилось?
– Мама! – девочка подняла ручками мое лицо и серьезно посмотрела в глаза. – Ехать. Сейчас.
– Да куда же, малыш?
– Туда! – она махнула в сторону окна. – Где папа.
– Ты хочешь к папе? – изображение задвоилось, мешали слезные помехи. – Так скучаешь?
– Да, – тихо прошептала девочка и вытерла ладошками мои слезы. – Ехать!
– Хорошо, Никусь, попросим дядю Витю или дядю Артура отвезти нас на кладбище.