Майоров замер на секунду, затем несколько раз вдохнул и выдохнул, и медленно, не очень внятно, но вполне разборчиво произнес:
– Не же на.
– Что, простите?
– Не же на.
– Ирина вам не жена? – сообразил наконец журналист.
Частые кивки головой.
– Тогда кто же она вам?
Вдох-выдох, и:
– Ни кто.
– Но почему… – начал было Константин, но в это время из дома выбежала Ирина со столовым ножом в руках.
Когда она, слегка запыхавшись, села за стол, отдав нож Майорову, журналист с невинным видом фрекен Бок сообщил:
– А мы тут с Алексеем беседой балуемся.
– Да? – Ирина криво улыбнулась. – И как беседа?
– Алексей мне сообщил, что вы ему не жена.
– Разумеется, – кивнула мадам, – официально мы пока свои отношения не регистрировали. Но это – вопрос времени.
– Думаете? Но господин Майоров уверяет, что вы ему никто, – Константин выжидающе смотрел на собеседницу.
– Вот бессовестный! – грустно усмехнулась явно пришедшая в себя Ирина. – И тебе не стыдно, Алешенька? Ну поссорились мы с тобой сегодня утром – и теперь я никто? Полгода я не отходила от тебя, смотрела за тобой, плакала над тобой – и никто?!! – губы ее задрожали, на глазах выступили слезы.
Корреспондент, не знавший, что это не слезы, а слюна при виде еды, как у крокодила, сочувственно протянул ей салфетку, в которую Ирочка шумно высморкалась, а затем, тиская униженную салфетку дрожащими руками, пролепетала:
– Знаете, Костя, давайте закончим на этом. Пишите, что хотите, мне теперь уже все равно. Раз человек, которому я посвятила всю себя, считает меня никем, что ж…
И в этот момент Майоров, крепко сжав руку журналиста, громко и четко произнес:
– Зайцерыб, люблю, прости.
– Что, что вы сказали? – опешил тот.
Алексей указал на диктофон и вопросительно поднял брови.
– Работает, не волнуйтесь, – кивнул корреспондент.
И Майоров, наклонившись к записывающему устройству, повторил:
– Зайцерыб, люблю, прости.