Наш герой в ту же секунду бросается в воронку справа, так как она может стать единственным укрытием в этой схватке. Вжавшись в скат воронки, он кричал, ртом врезался в бруствер, страх переполнял его, это был даже не страх, а озверение, полное отсутствие связи с реальностью, самоконтроль на нуле, боязнь за свою жизнь. Откуда-то издалека раздался крик офицера, означающий провал атаки и отступление. Немцы начали пятиться к своим траншеям, и возле воронки, в обратную сторону бежали сослуживцы, вдогонку которым велся пулеметный и ружейный огонь, но они бежали с единственной мыслью: «Попадут, убьют, вот сейчас, в этот момент, нет, я добегу». Он смотрел на все это диким взглядом и не мог поверить, что такое вообще возможно в жизни, что это она — война. Он не так себе ее представлял, учась в университете, — нет, она не может быть такой, это слишком жестоко, это бесчеловечно.
«Почему? Почему мы убиваем друг друга?» Люди с воплями падали на землю, и это были их последние секунды, и никто не спрашивал — почему. Его ноги словно парализовало, и что-то мешало ему подняться и побежать с товарищами, страх был слишком силен, чтобы сделать даже движение.
Вдруг со стороны французских позиций послышался ответный призыв, и французская пехота поднялась в контратаку с еще большим количеством людей, их были сотни, а то и тысячи — это было наступление. Немецкие пулеметы не могли открыть огонь, ведь велика была вероятность задеть своих отступающих. Но когда основная часть батальона вернулась в траншею, раздался крик «Feuer!»[1] и огонь обрушился на противника.
Он прижался к дну воронки как можно ближе, чтобы французы, пробегая, не заметили его и не убили. Он боялся их — злых, взрослых мужчин, убивающих без расспросов. Пробегающие мимо враги так же падали замертво от застигших их пуль. Один из них, бежавший прямо на воронку с желанием прыгнуть в нее, был сражен пулей во время прыжка и ввалился в яму, словно мешок с картошкой. Соседний взрыв свалил в воронку солдата — может, мертвого, а возможно, просто контуженного разрывом снаряда. Атака французов оказалась яростной и была массовым прорывом, но немецкая линия обороны не поддалась. В этот день погибла не одна тысяча солдат, отдавших свою жизнь за родину.
Французская пехота добралась до заграждений из колючей проволоки перед немецкими траншеями, но всему положил конец приказ об отступлении. Стреляя вдогонку отступающим, немецкая траншея вздохнула спокойно. Солдаты, возбужденные после атаки, принялись выкрикивать имена друзей, ища их в окопе, проверять, все ли цело, благодарить Господа за спасение и за сохранение жизни. Другие успели сорвать с убитых на поле боя фляжки, так как почти вся армия мучалась от жажды, без смены, без подкреплений и без припасов. В битве, происходившей на реке, солдаты изнемогали от нехватки воды. Один рядовой заметил свое ранение только когда вернулся в траншею, а до этого он даже не почувствовал что потерял фалангу большого пальца. Солдаты садились на корточки и отдыхали; кто-то плакал от бессилия и одновременно от радости за то, что жив, кто-то просто засыпал на несколько минут, так как в остальное время наверняка будет артиллерийская подготовка и сон будет невозможен. С обеих сторон цели атаки не были достигнуты, и на время поле битвы погрузилось в тишину и безмолвие. Французы прекратили обстреливать позиции немцев на считанные часы, и можно было услышать крики раненых, доносившиеся с нейтральной территории.