Каждое слово он произносит так, будто не желает с ним расставаться. Он ведь даже понятия не имеет, в чем соль всей этой истории. Чувствую себя простофилей-смотрителем из зоопарка, пытающимся заставить шимпанзе поделиться бананом. Крепко сжимаю кулаки, чтобы не устроить ему хорошую встряску.
— Так он… он… — прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку, — ты случайно не знаешь, что он собирается рассказать ей обо мне?
— Он собирается сказать Бабс, что был пьян и стал приставать к какой-то женщине в баре. Он думает, что так будет лучше. Мне кажется, это не лишено смысла. Саймон считает, что кого конкретно он целовал — к делу не относится.
Типично по-мужски. Мне это нравится. «К делу не относится»!
— Если, — Энди кивает в мою сторону, безуспешно пытаясь улыбнуться, — ты сама захочешь рассказать Бабс остальное — что ж, это твой выбор. Саймон признался, что виноват. Он рассказал, что произошло. Это было просто омерзительно! Он сам себе противен. И не только из-за того, как отвратительно он обращался с Бабс. Ты, кстати, могла запросто привлечь его к суду за оскорбление действием! Он прекрасно это знает. — Тут Энди в первый раз смотрит мне прямо в глаза. — Я, правда, очень сожалею, Натали, что накричал на тебя. Прости. Это все Франни, нагородила черт-те чего. Я… ну, в общем, я не за утюгом пришел.
Я испускаю долгий — спасибо пилатесу — вздох облегчения и отвечаю милостивым тоном:
— Ладно, я не сержусь. Но ты действительно полагаешь, что Саймон… что у него все это серьезно? Бабс будет очень, очень обижена. Для нее ведь станет трагедией, если…
Энди вздыхает.
— Я не знаю. Он сказал, что настроен очень серьезно. Сказал, что просто испугался семейной жизни. А теперь надеется, что она даст ему шанс начать все сначала. Что тут скажешь? Конечно, он полный урод, но я не могу вмешиваться в их дела, и так уже влез. Не могу же я заставить его вести себя хорошо, хотя, если честно, у меня руки чешутся. В общем, они взрослые люди. Сами разберутся.
— Ну… Наверное, ты прав.
Наступает довольно продолжительное молчание, во время которого я размышляю: «Да уж, ну и натворила ты дел. В общем, считай: тебе крупно повезло, что вышла сухой из воды. А теперь оставь их в покое».
Неуверенно улыбаюсь, проверяя свою догадку: он на меня больше не сердится. Чувствую, что надо что-нибудь сказать, но Энди меня опережает:
— Да, кстати. В тот день. Когда я собирал свои вещи. Тебя искала какая-то женщина. Генриетта.
Хмурю брови в раздумье.
— У меня нет знакомых Генриетт. А как она выглядела?
Энди широко улыбается.
— Очень энергичная. Настоящая аристократка. Ржала как лошадь. Практичная юбка, куртка-«барбур», розовый джемпер и брошь.