Даже снять не успев
С кипарисовой дверцы засовы,
Тут же уйти —
Не так-то легко, но, как видно,
Другие считают иначе.
* * *
Мне казалось всегда —
Это дело рыбачек, живущих
У моря Ёса.
Но сегодня и я добываю соль,
Выжимая свои рукава.
* * *
Нет в нашем мире
Цвета, который бы звали
Цветом любви.
Но ничто не может так ярко
Все предметы вокруг окрасить.
* * *
Вечерней порой
Думы всегда печальнее…
А вдруг только мне
Так грустно? О, если б кого-нибудь
Я могла о том расспросить…
* * *
Слово скажешь одно
Иль другое — все они слуху
Равно привычны.
Только рыдания могут
Выразить чувства сполна.
* * *
О, почему
Я на тебя обижалась
В те давние годы?
Знаю теперь: и сердечные муки —
Залог долгой любви.
Один человек поклялся мне: «Мы должны говорить друг другу все без утайки». А потом, не знаю уж, что пришло ему в голову, только он сказал: «Почему бы и не пошалить иногда, от людских прячась взоров»…
Но, право, где же
Прятаться нам с тобою?
[52]Разве только в душе
Остался случайно какой-нибудь
Неизведанный уголок?
Узнав о том, что Косикибу-но найси[53] впервые посетил бывший министр Двора со Второй линии[54], Правый министр Хорикава[55] прислал…
Таясь от людей,
Досадую — как не досадовать?
Ведь помышлял
Лиловый наряд с прихотливым узором
Надеть сверху, чтоб всем было видно
[56].
Ответ:
Только посмей
Лиловый наряд узорчатый
Сверху надеть,
Тут же всем расскажу я,
Что это лишь «мокрое платье»…
[57]Человеку, который ушел, заявив, что слишком поздно открыли ворота…
Быть может, длинна,
Но вовсе не бесконечна
Осенняя ночь,
Подожди, я скоро сниму
С кипарисовой дверцы затворы.
Человек, с которым я встречалась, попросил меня сложить песню, рассчитывая послать ее другой женщине, но сначала я написала о своем…
Бывает и так:
В слова облечешь, и рассеется
Глухая тоска…
Но забуду ли я? — Любовь
Безраздельно царит в моем сердце…
Когда тот же человек порвал со мной…
Сколько же горя
Довелось мне изведать, волны тоски
Не раз подступали к сердцу…
Отчего, несмотря на обиды,
Продолжаю тебя любить?
Однажды человек, который так же, как и я, стремился сохранить нашу связь в тайне, стал пенять мне, мол, со мной так трудно встречаться…
А разве ты сам
Всегда во всем подчиняешься
Велениям сердца?
Поразмысли об этом, тогда
И меня, быть может, поймешь.
Один человек, тайно меня посещавший, на пятый день пятой луны[58] — не знаю, что уж там пришло ему в голову, — покинул меня уже после того, как совсем рассвело, а потом прислал письмо, в котором были такие слова: «Я рад, что сегодня всем стало ясно…» Вот как я ответила:
Пусть и рискнул
Ты ко мне заглянуть случайно,
Люди станут коситься.—