Он был прелесть, ангелочек, да и только. Ведь в прошлом году, когда Виктория гостила у принца Альберта Саксен-Кобургского, такого элегантного и эффектного, Дэш приложил руку (надо сказать «лапу», подумала она мимоходом, невольно ухмыльнувшись от смешного звучания обычной фразы) к тому, чтобы повернуть то, что поначалу было вполне невинным свиданием, в… ну, скажем, в нечто немного большее.
Этот визит состоялся благодаря ее дяде Леопольду, королю Бельгии, имя которого, скорее всего, сейчас и присоединится к списку на левой странице ее дневника, следом за Дэшем: ведь именно он устроил ей встречу с Альбертом и его братом Эрнестом в Кенсингтонском дворце по случаю своего дня рождения.
По правде, она сильно не любила все эти тщательно планируемые вступления; этикет и условности так отягощали сам праздник, что почти невозможно было веселиться, как им хотелось, хотя она, конечно, старалась: как обычно, были танцы — по крайней мере, то, что можно было ими хоть как-то назвать. И это — еще одна строчка на левой странице ее дневника; она невероятно обожала танцевать и делала это при малейшей возможности. Беда только, что такие возможности подворачивались крайне редко.
В этот момент раздался стук в дверь.
Виктория посмотрела туда, где сидела ее мать. Но герцогиня заснула в кресле с раскрытой книгой в руках, губы ее чуть подрагивали в такт ровному дыханию. Увидев ее спящей, Виктории захотелось, чтобы мать ее обняла, поцеловала — она так нуждалась в понимании и любви. Конечно, все это между ними было, уверенность в том ничто не могло поколебать, но все же это было как-то завуалировано, будто алмаз в массе угля, и много места в материнской любви занимало что-то еще. Ожидание. Честолюбие. Все это, Виктория в том не сомневалась, конечно, с самыми наичистейшими побуждениями. Теперь же, когда мать спала и лицо ее утратило свое обычное, лукавое выражение, она казалась такой безмятежной и почти беззащитной. Виктория ощутила, как сильно ей хочется подойти и прижаться к матери.
В дверь еще раз постучали. Это вывело Викторию из глубокой задумчивости.
— Войдите, — сказала принцесса. Голос у нее дрогнул, и она почувствовала себя глупой и слабой. Едва она успела вытереть увлажнившиеся глаза, как дверь тихо открылась и в комнату вошла придворная дама, одна из восьми, обслуживающих спальню. Ее длинные юбки шуршали, она держала перед собой свечу, прикрывая пламя рукой.
Хотя, как поняла Виктория, приглядевшись внимательнее, это была, собственно, не одна из тех дам, и ее не сопровождали две знатные девушки, как полагалось по этикету…