Следом появились другие спецназовцы – молчаливые и сосредоточенные.
Старшина приблизился к неизвестному и вытер о его куртку окровавленный нож.
Пленный и в самом деле был в отключке. Он, вытянув ноги, сидел на полу. Капитан без лишних церемоний влепил ему две пощечины. Тот дернулся всем телом и открыл мутные глаза. Придя в себя, опять дернулся, пытаясь вырваться, но тщетно: держали его надежно.
На вид «языку» было лет тридцать пять – сорок. Славянской внешности, среднего роста, широкоплеч, черноволос, на откормленной морде приличная щетина.
– Вздумаешь орать, воткну нож прямо в пасть, – спокойно предупредил пленного капитан. – Кто такие?
– Да пошел ты! – еще не отойдя от шока, нагло сказал тот.
Комитетчик несильно пнул его в пах. Этого оказалось достаточно, чтобы мужик завыл от боли, поджал ноги, замер с выпученными глазами, так и удерживаемый под руки.
Допрос продолжили, когда пленный оклемался:
– Кто такие?
– Из города мы… – тоскливо протянул мужик.
– Самооборона?
– Да… То есть нет. Не самооборона. Мы – неорганизованные. Друзья, там, знакомые. Держимся вместе. Времена такие.
– Это я понял. Махновцы. – Офицер усмехнулся. – Ни нашим ни вашим. Только у нас тут не Гуляй-поле. Чем промышляете?
– Ничем…
– Ответ неверный. Повторить по яйцам?
– Не надо… Мы с мужиками никого не убили…
– Туфту не гони, – перебил его комитетчик.
Он дернул пленного за отворот куртки, оголяя правое плечо, на котором красовался большой застарелый синяк – явный признак частой стрельбы из автоматического оружия.
– Мне это приснилось? – жестко спросил капитан.
Пленный подавленно молчал.
– На кого засаду ставили? – задал следующий вопрос комитетчик.
– Черные ночью проходили. Седой их видел, побежал остальных собирать. Мы за ними раньше уже следили, знаем, что они рабов из города гоняют.
– А вам зачем рабы?
– Мы бы их отпустили, – совершенно неубедительно произнес мужик.
– Я тебе сейчас яйца отрежу, – «ласково» предупредил комитетчик.
– Сами продать хотели. А черных шлепнули бы. Раньше нас мало было, мы не рисковали. Теперь вот решились.
– Ясно. Значит, раньше по мелочи шакалили, продавали в рабство, кого удавалось выловить, а теперь в свору сбились, силу почуяли, на большой кус замахнулись?
Пленный потупился.
– Я не стану выяснять, кто у вас за старшего. И так ясно: это ты, – обвинительным тоном произнес капитан.
Мужик совсем понурился.
– Также не стану спрашивать, кому вы их собирались продать. Расплодились вы, как крысы на помойке, нормальным людям никакого житья нет.
Комитетчик будто потерял интерес к пленнику. Развернулся к Липатову, вытащил нож с черным лезвием, исключающим ненужные внезапные блики на солнце.