— И что же вы для этого сделаете?
Чарльз смотрел на нее взглядом, полным страсти. Губерт сделал шаг к двери и видел все это. Слепая ярость охватила его.
— Мне кажется, ваша жена не чувствует огорчения от вашего отсутствия, — с легкой насмешкой промолвила Алиса.
Она тоже подвинулась. Он с яростью посмотрел на герцогиню и, проводив ее обратно в зал, оставил возле Ральфа, а сам направился к той паре и остановил их, когда они проходили мимо.
— Я полагаю, в этой комнате слишком жарко для вас, Ванесса: вы выглядите уставшей, пойдемте.
Чарльз Ланглей потрепал его по спине с циничной фамильярностью.
— Мой старый, добрый Губерт, как вы заботливы! — и присоединился к группе возле герцогини и Ральфа.
Ванесса захватила с собой в зал китайскую шаль, подаренную отцом. Она лежала на диване, и Ванесса, взяв ее, накинула на плечи. Затем Губерт почти насильно повел жену на террасу.
Несколько других пар прогуливалось здесь, поэтому он потащил ее дальше, к ротонде, за группу лавровых кустов. Здесь он остановился и гневно взглянул ей в лицо.
— Как смеете вы так смотреть на Чарльза и позволять ему так смотреть на вас? Ваше поведение самого дурного тона!
Его голос был полон убийственного презрения — так часто звучит голос ревности. И это пробудило в Ванессе дух Монтаньяни.
— И вы смеете осуждать меня?
— Потому что, к несчастью, вы являетесь для света моей женой.
Она издала какой-то невнятный звук — не то вздох, не то рыдание. Это был голос глубокого страдания.
Этот стон поразил Губерта, но он был слишком рассержен, чтобы сознавать, как сильно заставляет ее страдать, — напротив, ему доставляло почти удовольствие, что он может это сделать.
Человек, притаившийся в кустах, услышал этот звук, хотя и находился недостаточно близко, чтобы расслышать слова. Его безумные глаза блеснули в темноте. Губерт и Ванесса стояли в лунном свете, и он мог различить яркие цвета шали Ванессы.
— Что говорил вам Чарльз? — продолжал свирепо Губерт. — Я должен знать, я настаиваю на этом!
— А если я отказываюсь отвечать вам?
— Вы обязаны меня слушаться, — он грубо схватил ее за кисти рук, — я вправе знать!
Ванесса презрительно рассмеялась. Значит, права принадлежат только одной стороне?
— Я с таким же правом могу спросить у вас, что вы говорили герцогине!
Он почувствовал себя уязвленным — в нем закипело негодование ко всякому, кто вмешивается в его дела, и он не мог согласиться с участием в них Ванессы.
— В моей семье не привыкли, чтобы графини Сент-Остель через два месяца после свадьбы позволяли посторонним мужчинам на глазах у всех ухаживать за собой!