— Но, с другой стороны, Батистен ведь мой брат, — продолжала она рассуждать, шутливо уворачиваясь от губ мужа. — Я очень беспокоюсь о нем, Дик. Он так постарел и сдал после истории со взломом. Послушай, ты не будешь возражать, если на этот раз я с тобой не поеду? Ты ведь меня понимаешь?
— Разумеется, возражать буду! — прорычал в ответ Дик. — И, разумеется, я тебя понимаю.
Он улетел один, а у Батистена тут же начался один из тех периодов мрачного недовольства всем и всеми, когда он категорически отказывался видеться с кем бы то ни было, в том числе и с ней. Элиза очень тосковала по мужу, вернуться он должен был не раньше чем через неделю, и она часто задавала себе вполне резонный вопрос: зачем ей понадобилось оставаться?
Элиза как раз размышляла над всем этим, возясь с цветами в саду, когда внимание ее привлекло какое-то движение у ограды. Она подняла голову, вгляделась и увидела бледное, как смерть, девичье лицо и судорожно вцепившиеся в ограду пальцы. Кем бы ни была эта девушка, тут же решила Элиза, ей явно требуется помощь. Она легко поднялась с колен и заторопилась к незнакомке.
— Простите, я увидела, что на вас лица нет. Почему бы вам не зайти ко мне и не посидеть несколько минут?
Софи не услышала шагов подошедшей Элизы и поэтому не успела спрятать выражение боли и страдания, исказившее ее лицо. Запоздало сделав это сейчас, она попыталась вежливо отказаться, но Элиза уже взяла ее под руку и решительно, хотя и осторожно, повлекла за собой, к дверям дома.
Почувствовав, что слишком слаба, чтобы оказать сопротивление, Софи уступила. Она всегда отличалась упрямым, независимым нравом, на что часто жаловалась ее мать. Сейчас же, к своему удивлению, она ощутила облегчение оттого, что кто-то взял на себя заботу о ней и самой ей можно ни о чем больше не думать. Во всяком случае — пока.
Дом, куда ее привела эта милая миниатюрная дама с тонким приветливым лицом, был обставлен с большим вкусом, не претенциозно, но элегантно. Он чем-то напоминал ей особняк Ива. Но было в нем и существенное отличие. Жилище Ива было обиталищем одинокого холостяка. В нем не было той атмосферы, которая только и превращает помещение для жилья в настоящий дом. В нем не было уюта, тогда как здесь его создавало множество семейных реликвий, памятных мелочей, фотографий. Софи сразу напряглась, увидев на одном из снимков улыбающихся Доминика и Катрин Гренье.
— Мой племянник Доминик с женой, — доброжелательно пояснила Элиза, проследив за ее взглядом.
— Так вы из семьи Гренье? — слабым голосом спросила Софи.